Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

Правда, это не заслуга лондонской полиции и недоработка парижской, а скорее особенности французской столицы, источенной катакомбами так, что куда там швейцарскому сыру!

Обходя подозрительного вида лужи, не забывая вертеть головой по сторонам и предупредительно щурясь подозрительным типам, многозначительно покачивая тростью, попаданец шёл по улочкам, и всё никак не мог найти этот чёртов выход!

Это ещё не гетто в настоящем, здешнем, парижском смысле этого слова. Живут здесь не только, и даже не столько воры, грабители и проститутки, а в основном обычные низкооплачиваемые специалисты и подённые рабочие, берущиеся за всё подряд. Но проникаться их жизнью и трудностями, равно как и бродить здесь с этнографическими целями, попаданцу решительно не хочется!

Даже если отрешиться от ветхости домов, от провалов в стенах, от потёков мочи и кучек говна по углам, от запахов, от сифилиса и алкоголизма, проникаться решительно не получается. Может быть, всё дело в восприятии, но для него это выглядит ни черта не живописно и кинематоргафично, а мрачно и депрессивно.

Экскурсия по трущобам? Спасибо, нет, идите вы на…

… и старческая рука, покрытая пигментными пятнами, выплеснувшая сверху содержимое ночного горшка, укрепила это его мнение! Он успел…

… почти. Брызги, и далеко не шампанского, запятнали его ботинки и брюки внизу.

А бедолага, не успевший среагировать вовремя, и не отскочивший, как Ежи, длинным прыжком тренированного фехтовальщика, сейчас… да, натурально обтекает. С ног до головы.

Было… много! Это не привычный ему детский горшок почти невинный, это, чёрт подери, почти антикварная посудина из тех, куда ходят всей семьёй едва ли не неделю!

— Чёрт… — подавив рвотный позыв, попаданец поспешил уйти, не забывая поглядывать теперь не только вверх, но и по сторонам.

А бедолага, впавший в священную боевую ярость, этаким вонючим берсерком уже пытается взять штурмом твердыню, долбя дверь попеременно то плечом, то ногами. Дверь, потрепанная временем и битвами ветеран, носящая следы многих невзгод, держится стойко.

— Мадам Беатрис! — взвился яростным кличем женский голос откуда-то из подземелья, — Вы опять со своим чёртовым горшком! Да сколько можно…

— … карга старая! — ревёт внизу берсерк, — Убью! На каторгу пойду, на эшафот, но тебя…

— Клодетт! Угомони своего племянника! — хлопнув ставней, высунула щекастую физиономию дама в папильотках, — Клодетт!

Не удовлетворившись этим, она на мгновение скрылась в глубине комнаты, чтобы, высунувшись с длинной палкой, отчаянно застучать ею по ставням в доме напротив.

Хлопают ставни, открываются окна и двери, и жители улочки, а то и нескольких соседних, подтягиваются на интересный скандал!

— Что? Что? — выполз из какой-то дыры дряхлый старикашка, трясущийся от возраста и неутолимого любопытства, — Что случилось⁈

— Успокойся, милый, успокойся! — выскочила вниз, очевидно, тётка пострадавшего, не приближаясь, впрочем, к нему слишком близко и страдальчески морщась от вони, — Ничего страшного! Мы сейчас…

Дожидаться развязки скандала Ежи не стал, удалившись прочь, а через несколько минут найдя-таки выход.

— Карга старая, — повторил он сквозь зубы вслед за берсерком, чувствуя себя удивительно мерзко. Ситуация… чёрт, да даже морду не набьёшь! Вообще ничего, по сути, сделать нельзя.

Стараясь не привлекать к себе внимания, он постарался приглядеться, а потом и принюхаться…

Но фантазия разыгралась не на шутку, и, не в силах отличить реальности от выдумки, Ежи, ещё раз чертыхнувшись, пошёл в сторону, где он, кажется, видел одну из публичных бань Парижа.

Здесь их предостаточно, и есть, в том числе, бесплатные, содержащиеся на средства муниципалитетов. Качество… ну, наверное, соответствующее. Бесплатное.

Впрочем, в ближайшее время он убедится в этом сам! Хорошо, что они вообще есть…

Внутреннее убранство общественной бани попаданца не слишком впечатлило. Камень, бетон, немного примитивной геометрической мозаики, очень простые деревянные скамьи, на которых, непринуждённо и очень громко переговариваясь, раздеваются такие же простые, очень простые парижане. Шкафчиков нет, из стены, с символическим делением на секции, торчат массивные медные крючки, на которые и полагается вешать одежду.

Но — тепло, хотя при этом ещё и очень сыро, а сквозняки по полу гуляют такие, что он ощутил их даже в ботинках. Ну и, разумеется, плесень, островки которой то тут, то там, уже начали наступление на этот плацдарм, высаживая решительный десант.

Полтора века вперёд он с мамой, ещё совсем ребёнком,был в гостях у дальних родственников в одном из отделённых райцентров, куда пришлось долго ехать на вусмерть раздолбанном автобусе по напрочь раздолбанным дорогам. Собственно, весь райцентр и был таким — обветшалым, давным-давно находящимся в упадке, замусоренным, раздолбанным.

Дядя Коля — весёлый, крепко пьющий и крепко пахнущий мужик средних лет, с ограниченным словарным запасом, и неограниченными запасами доброжелательности, затащил его в местную баню. Парилку, совершенно замечательную по уверениям родственника, он по младости лет не оценил, а вон антураж был схожий.

Не дизайном, разумеется, а скорее бюджетной минималистичностью, и… пожалуй, можно назвать это клошарностью.

Полтора века спустя, в глубинке, он запомнил баню семейством цыган, которые вычёсывали вшей из пахнущих керосином волос прямо в раздевалке, переговариваясь о чём-то своём на смеси русского и родного. Посетители, судя по всему, привычные и не к такому, сторонились их, но в общем, особого внимания не обращали.

Здесь и сейчас вместо цыган — добрые парижане, просвещённые, так сказать, европейцы. А так…

— Месье? — поинтересовался подошедший банщик, не отличающийся, судя по всему, большим терпением. Невысокий, носатый, узкоплечий, с выпяченной вперёд петушиной грудью и усами, слишком большими для столь незначительного лица, он, очевидно, не считает должным быть любезным хоть чуточку больше, чем прописано в служебной инструкции. Нетерпеливо поглядывая на посетителя поверх очков, он покосился в сторону оставленной на стойке газеты и тлеющей в пепельнице вонючей сигары.

— Простите, месье, — спохватился Ежи, — Мне нужно помыться, и, пожалуй что, постирать одежду. Но так, чтобы не сидеть потом чёрт те сколько, в ожидании, пока оно высохнет.

— Да, месье, разумеется, — с достоинством кивнул француз, близоруко оглядывая его, — у нас можно всё, но за отдельную плату, разумеется! Подстричься не желаете? Ванну принять? Девочку?

Ежи неопределённо дёрнул плечом, как бы привязывая комплекс услуг и собственно чаевые к вопросу о стирке, и банщик, понятливо кивнув, исчез. Вскоре он появился с коренастой широколицей дамой средних лет, руки которой издали выдали профессию. Что в России, что во Франции, руки у прачек с разбухшими суставами,