Старые недобрые времена 2 - Василий Сергеевич Панфилов

… или может быть, пяти!

Сорбонну, со всеми её кафедрами, библиотеками, профессорами и сотрудниками, размазало по всему Латинскому квартала, а отчасти и за его пределы. Этот логистический и организационный тетрис продолжается достаточно долго, и причиной тому не только, а может даже, и не столько власти Парижа, но и профессура, перетягивающая одеяло на себя при всяком удобном и неудобном случае. У них свои, очень непростые и неоднозначные отношение с властями города, да и внутренние разборки между кафедрами и профессурой извечны.

— Архитектура? — озадаченно нахмурился отловленный студент, не слишком уже молодой, совершенно медвежьего вида, заросший бородой до самых глаз, — Хм… это, наверное, тебе… хотя нет, там перекопали! Тогда… да, точно!

— Вон! — он показал рукой на приметную крышу, — Видишь? Рядышком, в соседнем здании! А вот как туда дойти…

— Ну, — махнул он рукой, — поближе кого спросишь! Все, брат, некогда мне!

Он распрощался вполне фамильярно, как со старым приятелем, и ушёл, почти убежал.

— Не то знакомы… — протянул Ежи, пытаясь припомнить бородача среди доброй сотни студентов, с которыми он познакомился за минувшее время, — не то нравы такие? А, чёрт… но впрочем, какая мне разница?

Пожав плечами, он отправился в указанном направлении, и очень скоро натолкнулся на двух русских офицеров, присутствовавших на дуэли. Не подавая виду, что узнал их, Ежи прошёл мимо, не имея никакого желания к беседе, а гадать, какого чёрта они делают здесь, и почему они в штатском, и подавно!

К чёрту! Пусть прошлое останётся в прошлом…

… но прошлое, как выяснилось, решило последовать за ним.

Не сразу, но, петляя по перекопанным улочкам, местами перегороженным или заваленным камнем и древесиной, но обнаружил, что господа офицеры следуют по пятам. Насторожившись и чуточку попетляв, попаданец понял, что да, это не совпадение!

Несколько минут спустя он, опять же мельком, почти случайно, увидел, как к компании офицеров присоединился ещё один господин в штатском, одетый на манер парижанина из небогатых. Совершенно неприметного вида…

… но поведение и все мелкие детали самым решительным образов выдали в нём подданного Российской Империи, и притом, пожалуй, находящегося на службе! Этакая мелкая сошка перед лицом начальствующим…

— Пся крев! — негромко ругнулся попаданец, находя ситуацию как минимум странной, а пожалуй что и неприятной! Что с эти делать, Ежи решительно не знает, а потому, просто на всякий случай, оторвался от преследования.

Впрочем, вопросы «зачем» и «почему», а так же «что делать» он решил оставить на потом, а здесь и сейчас томление духа и плоти понесло его на встречу с милой Анет!

В знакомую буланжери он зашёл не без робости, нервничая, пожалуй, побольше, чем перед дуэлью. Замявшись, он открыл было рот, желая позвать девушку, но, смутившись невесть чего, скромно уселся за столик слева от двери, кусая губу.

Долго ждать не пришлось, меньше через минуту из проёма пекарни выглянула девичья мордашка, переполненная надеждой и ожиданием. Заметив его, Анет вспыхнула радостью и румянцем, и практически выбежала к нему, смущённо остановившись через несколько шагов. Смутившись ещё больше, она оглянулась назад.

Спустя несколько секунд в проёме появился её отец, где, привалившись спиной к стене, он скрестил на груди руки, вскинул брови, и саркастически улыбаясь, уставился на дочку, переведя потом взгляд…

' — На зятя', — отозвалось подсознание, и попаданец замер, как кролик перед удавом, обдумывая эту странную мысль… не вызывающую впрочем, какого-то внутреннего дискомфорта.

Что уж там уловил месье Лемар, Бог весть, но несколько минут спустя Ежи поднимался по лестнице вслед за Анет, решившей показать комнату постояльцу, ни черта не помня ни о плате за постой, и не думая ни о чём…

… кроме того, что сзади, за ними, поднимается месье Лемар.

Увы…

Но это, пожалуй, единственная ложка дёгтя, размазанная по его, Ежи, нынешней картине мира!

Глава 5

Слишком много русских!

С раннего утра, когда ещё и не рассвело толком, он уже сидел на своём месте, в левом углу за дверью, и, отчаянно и радостно смущаясь, ждал завтрак, переглядываясь с милой Анет. Она то и дело выпархивала из кухни по какой-то надуманной надобности, стреляла в него глазами, краснея от ответных страстных взглядов, и вновь ускользая.

Наконец, девушка выплыла с подносом, уставленным всякой снедью, и принялась расставлять на столе тарелки. Оглянувшись в сторону кухни, она наклонилась и подарила Ежи быстрый, но жаркий поцелуй, напоминая ему о том, что было минувшей ночью, и что будет — этой.

Рассмеявшись еле слышно, она упорхнула на кухню, и вовремя. Папаша Лемар, скрестив руки на груди, появился в дверном проёме и встал, опершись на косяк и закуривая.

Его глаза, насмешливые и всё понимающие, прожигают, кажется, саму душу, выворачивая наизнанку то, что было, и даже то, чего не было. Просчитать его, понять, как-то подстроиться, у попаданца решительно не выходит! И дело тут, пожалуй, не в какой-то запредельной сложности внутреннего устройства Камиля-Леона, и не в недостатке интеллекта молодого человека, а в эмоциях, перехлёстывающих через края, и решительно мешающих думать обо всём, что хоть как-то, хоть косвенно напоминает об Анет.

Любовь, это, наваждение… Бог весть! Но здесь и сейчас он счастлив.

Докурив, папаша фыркнул, прошёл мимо Ежи, и, приотворив дверь, выкинул окурок на улицу.

— Да ешь ты спокойно, — насмешливо буркнул он, возвращаясь назад, — остынет всё! Для чего тогда Анет готовить, если ты не ценишь?

— А… — парень только сейчас осознал, что всё это время не ел, и кажется, даже дышал через раз, — да, спасибо, месье Лемар.

— Ешь уж… л-любовничек, — ответил папаша, почти скрывшись на кухне.

' — Чёрт…' — окончательно засмущался Ежи, для которого реплики такого рода пока что в новинку. Хотя и прошла почти неделя, но привыкнуть… может, потом? С возрастом, нарастив броню цинизма, обзаведшись шрамами расставаний и разрывов, он научится спокойно реагировать на такие подколки, но пока…

… сложно!

Вздохнув философски, он принялся наконец за завтрак, воздав должное и омлету с ветчиной, и нескольким видам сыра, и бриошам, и, разумеется, запив всё это несколькими чашками кофе со сливками.

После завтрака, выйдя на улицу и купив у мальчишки-разносчика свежий номер «Фигаро», он поднялся к себе, где, скинув туфли и верхнее платье, устроился в старом кресле с газетой,