Седьмой - Сергей Лукьяненко

— Давай, — обрадовался я. — У меня трое уцелело.

Щенам лучше погибнуть в бою, чем мучительно умирать от радиации. Истребитель вздрогнул, когда все четыре бота отделились. Бот с мёртвой Лайкой слепо попёр в сторону, его электронные цепи совсем сошли с ума. Три оставшихся неуверенно облетели мою «пчелу» и, повинуясь командам, пошли к Паоло. От Джея помощь заключалась в двух ботах, зато от Анны полетели все шесть.

Вонючки приближались. Их истребители похожи на «пчел», только с тремя широко разнесёнными плоскостями крыльев-радиаторов. Двигались они тоже неуверенно, их электронику радиация не пощадила.

— Удачи, Паоло, — сказал я.

И двигатели заработали, гася орбитальную скорость. Мы начали опускаться в атмосферу. Дальше от боя, дальше от смертоносной радиации. Живые, но одновременно мёртвые, как и старина Юпитер.

— Слушай, Слава, когда нам удастся нормально вырасти? — спросил Джей. — Чтобы у Анны сиськи выросли, а нам в баре пиво наливали?

— Пиво невкусное, — сказал я. — Мне лучше сидр.

Перегрузка росла, костюм пережимал ноги и живот, потом стал давить на грудь. «Три жэ… пять жэ…» мысленно отсчитывал я. Повернул голову, потянул из соска. Сплошь химия, даже защипало рот. Ничего, нам бы только дотянуть до серафима и сбросить торпеду…

— Анна, Роберт, как вы? — выдавил я.

Некоторое время было тихо. Потом Анна ответила, секундной паузой выделив первое слово:

— Я… нормально.

Уточнять не требовалось. Хорошего экспресса на Каллисто, Роберт.

— Искин… сбоит, — произнёс Джей задумчиво. — Нет… пока живой.

По кабине прокатывались волны плазмы, хотя мы были ещё очень далеко от поверхности Юпитера (условной поверхности, конечно, трудно определить, где сжатый водород превращается в жидкий, а где из жидкого становится металлическим). Умники говорят, что в центре Юпа есть разогретое до тридцати шести тысяч градусов каменное ядро размером с десяток Земель, но мне кажется, они до сих пор сами в этом не уверены.

Атмосфера с готовностью принимала нас в смертельные объятья. Теоретически «пчела» могла нырнуть в атмосферу, а потом вылететь из гравитационного колодца (конечно, если не погружаться слишком глубоко). Практически я уже смирился, что мы летим в одну сторону.

— Джей, как там наши?

— Связи нет…

Я представил себе бой на орбите. Скоротечный, на дикой скорости, без возможности полноценного маневра. Бой двух гибнущих истребителей против семи гибнущих истребителей. Выстрелы лучевого оружия — наверняка безуспешные без наведения искина. Стрельбу кинетикой. Несколько секунд и всё закончилось. Задачей Паоло с Хелен было не победить, а отвлечь.

— Кажется я видела вспышки, — неуверенно сказала Анна.

Что ж, на Каллисто ребята нам расскажут, что случилось.

Истребитель трясло, швыряло, порой он проседал так, что терялось ощущение гравитации, порой меня вдавливало в кресло и никакой костюм не спасал — в глазах темнело.

В довершении всего музыка, которую я так и не выключил, набрала громкость! В кабине свистела флейта, взвизгивала скрипка, добавились какие-то буханья и баханья литавр и барабанов. На экранах был огонь, над колпаком кабины — огонь, я щурился и чувствовал лицом жар плазмы, проносящейся на расстоянии нескольких десятков сантиметров.

Так, наверное, выглядит схождение в ад. В детстве (не в «дитячестве», при откате в клон, а в настоящем детстве) у нас были постоянные уроки религии, нам крутили всякие фильмы, рассказывали всякие ужасы… Жутко было, если честно. Потом, к счастью, программу пересмотрели и сделали упор на пилотирование, тактику, физическую подготовку.

Но какие-то сцены в голове остались накрепко, и сейчас охотно выползали.

— Ещё… две… минуты… — пробился в наушниках голос Джея. — Искину…

Связь прервалась, но я догадался, чего именно там настало искину. Глянул на общий индикатор полученной дозы.

Ох, блин.

Нам кранты. Может с час протянем? За это время надо найти и уничтожить тело серафима.

И тут плазма на обшивке полыхнула последний раз и её сдуло. Мы ещё тормозили, но скорость упала достаточно, чтобы можно стало осмотреться. Мигнули индикаторы, в первый раз на моей памяти, после тренировок на Марсе, двигатели перешли в атмосферный режим.

Юпитер… сбоку справа… Будто стена стоит, его не воспринимаешь как планету, это край мироздания, граница между явью и сном.

Я осторожно повернул «пчелу». Истребитель слушался управления легко, сказывалась скорость. Вот развернуться будет труднее, а вертеться-поворачиваться проще… как же не хватает навыков полёта в газовой среде…

«Не глупи, Слава. Ты умеешь летать в атмосфере. Ты, блин, прекрасно умеешь это делать!» — прошептал Боря.

— Это не я умею, это… — я запнулся.

«Ты, ты» — раздраженно прошептал альтер. «Не глупи. Доверься инстинктам! Управляй как самолётом, пока цепи работают. И посмотри ты, наконец, налево!»

Я посмотрел.

Подо мной расстилалась полосато-оранжево-коричневая равнина. Бесконечная. Бурлящая. Рваная — кое-где облака разошлись, открыв провал в глубины газового гиганта, но там, конечно же, тоже были облака, лишь пониже километров на двадцать-тридцать. Серые, красные, белые, синеватые…

Мир цветных облаков.

И сверкающий силуэт в круглом облачном провале.

Серафим!

Он парил в атмосфере, будто лежащий навзничь человек. Все шесть крыл были расправлены, купались в облаках, окутанные вихрями и полосами тумана. Плазменных сгустков на крыльях больше не наблюдалось, великан был неподвижен, кристаллические черты лица с этого расстояния казались мягкими и усталыми. Несмотря на шесть крыл, каждое размахом километров в двадцать, серафим выглядел именно человеком с крыльями, а не каким-нибудь монстрическим жуком или стрекозой. Просто очень-очень-очень большой человек из сверкающей плоти, дрейфующий в атмосфере Юпитера.

— Какой большой… — вздохнула в наушниках Анна.

— Пали, подруга, — сказал Джей. — Давай! У меня кровь из глаз идёт.

Я не сразу понял, что он это всерьёз. Засмеялся — из носа вылетела тяжелая кровавая капля, тут же размазалась по костюму.

Здорово нас прижало. Во всех смыслах — перегрузка тоже никуда не исчезла, оставалась где-то на уровне трех «жэ», хотя мы погасили скорость и теперь просто летели в атмосфере «по-самолетному». Это уже Юпитер старается, обнимает нас со всей страстью престарелого языческого божка…

— Целюсь… в грудь, — сказала Анна.

Я даже не видел её «Осу». А вот ныряющую вперёд и вниз, к облачному провалу, торпеду заметил — крошечную точку с огненным факелом на хвосте.

— Молодец, — сказал я. — Давайте дождёмся…

Торпеда вдруг пошла вертикально вниз, уклоняясь от траектории, погружаясь все глубже и глубже. И через десяток секунд — сдетонировала.

Не знаю, что с ней случилось. Наверное, совсем накрылась электроника, даже самые простейшие цепи. Под нами