Потерянные крылья - Морган Дэйл

– Так ты еще мельче. На ручонки свои посмотри. – Джейсон поднимает тонкое запястье Кристофера, и Олдридж его вырывает. Злость поднимается, словно лава, бурлит внутри.

– Я не просил меня защищать!

Джейсон склоняет голову к плечу. Очевидно, что он не понимает такой смены настроений, но Кристоферу все кристально ясно. Зачем Джейсону лезть на рожон? Если бы Эллиот действительно хотел достать до него, он бы сделал это, невзирая на попытки Коуэлла его остановить. Так зачем страдать двоим? Иногда, чтобы минимизировать ущерб, нужно просто отойти в сторону.

– Я понял.

По тону ясно, что на самом деле ему ничего не понятно, но что-то ему объяснять или пытаться переубедить нет сил, так что Кристофер оставляет Джейсона в замешательстве. Прикрывает глаза, расслабляясь и наблюдая из-под ресниц за вернувшимся в кресло волком. Было очень странно, что кто-то принял решение его защищать, и от этого кажется, что он вот-вот проснется. Действия Джейсона слишком часто напрягают, выбивают из колеи. Как за несколько недель тот дошел от ужасной ненависти к нему до желания защищать?

Спустя минуту молчания Джейсон произносит:

– Чтобы поблагодарить кого-то, нужно сказать «спасибо», Крис.

Кристофер удивленно вскидывает голову и хочет уже сказать, что он в советах не нуждается и никого благодарить не собирался, но тут дверь открывается. Крис ловит себя на мысли, что, наверное, даже к лучшему, что ему не позволили договорить.

В комнате появляется юноша. Другое слово ему вряд ли подошло бы. Кристофер уверен, что, когда в книгах встречается слово «юноша», авторы имеют в виду именно этот тип мужчин, представитель которого возник в дверях. Белоснежная безупречная улыбка, будто у него прямо тут, в горах, где-то есть личный стоматолог, блестящие золотые кудри – они выглядят как ореол вокруг его головы – и голубые пронзительные глаза. Таких светлых глаз Кристофер еще не видел. По щекам и на носу у него рассыпаны трогательные веснушки, такие аккуратные, будто каждую из них нарисовал художник. Они добавляют какой-то теплоты, и эта маленькая «неидеальность» делает его живым.

Красота бывает разной. Она может быть холодной, словно мраморная статуя, идеальной и далекой. Такая красота заставляет остановиться в восхищении на расстоянии, ее боишься коснуться. Она должна оставаться недосягаемой, чтобы сохранить свое очарование. Но бывает и другая красота. Она теплая, влекущая за собой. В ней нет совершенства, но каждый изъян становится достоинством. Такая красота, согревающая и родная, ощущается как теплое детское воспоминание, что обнимает и успокаивает.

И если Кристофер, пожалуй, обладает первой, мраморной, красотой, хотя ее и сложно разглядеть сейчас за слоями грязи и измождением, то человек, который перешагивает через порог, выглядит воплощением летнего солнца. Крис уверен: если бы он был художником, то нарисовал бы его как Аполлона, потому что бог Солнца должен выглядеть именно так.

Их глаза встречаются. Улыбка божества угасает, а сбоку раздается рычание Джейсона.

– Значит, на Криса бросается твой цепной кот, а сам ты воняешь человеком.

Кристофер удивленно поворачивается к Джейсону. Так, значит, Изекил – человек? Это поражает.

– Ну-ну, волчок, не рычи.

Изекил переводит взгляд на Джейсона. Он определенно не боится, хотя это довольно легко, если знаешь, что за твоей спиной стоит такой, как Эллиот. Снежный барс ощеривается, намекая, что он готов разорвать любого, кто приблизится к кудрявому божеству.

– Я это место создал и имею право беспокоиться о его сохранности. Ты притащил сюда человека. И не просто человека, а Кристофера Олдриджа! Знаешь, сколько у его семьи ресурсов? Теперь разговор идет не о ловле беглых рабов, а о возвращении сына одного из богатейших людей страны.

Кристофер знает, что Изекил прав, знает, что ему стоит прямо сейчас уйти и сдаться, но ему вдруг ужасно не хочется терять то, что он еще не успел обрести.

– Ты привел сюда человека, который в прямом эфире говорил о том, какие ты и все находящиеся здесь низшие существа.

Олдридж про себя отмечает, что у Изекила налажена связь с внешним миром. Он не заперт тут в неведении – нет, он прекрасно осведомлен. Кристофер не уверен, сколько именно дней прошло с его интервью, но Изекил его так или иначе уже посмотрел.

Несмотря на грубые слова, голос юноши остается мягким, он словно говорит с наивным человеком, которому нужно объяснить, что люди делают плохие вещи, а значит, не стоит верить всем подряд.

На Джейсона такое явно не действует: напротив, он начинает злиться еще сильнее. По крайней мере, такой вывод можно сделать по выражению его лица. Он не двигается, продолжая в упор смотреть на Изекила. На прекрасном лице на мгновение мелькает удивление, и Крис замечает его лишь потому, что слишком внимательно всматривается. Что бы ни означала эта реакция, она мгновенно сменяется совершенно новой эмоцией.

Кристофер чуть подается вперед, желая услышать, что тот скажет, но стоит Изекилу открыть рот, как Джейсон перебивает его железным тоном, заставляя вздрогнуть всех: от Олдриджа, напряженно сидящего в кресле, до Эллиота, скалой возвышающегося позади Изекила.

– Он не человек.

Звенящая тишина, установившаяся после его слов, делает присутствие в комнате некомфортным. Все устремляют свои взгляды на Кристофера, про которого совсем недавно никто и не вспоминал, говоря о нем так, словно его здесь нет. Голубые глаза Изекила ловят бегающий взгляд Криса.

– Серьезно? Самая бездарная ложь, что я слышал. – Эллиот фыркает и делает шаг к Кристоферу, но Изекил выставляет руку перед ним.

Все это напоминает сцену из дерьмового фильма. Такие показывают по телевизору бесконечной лентой – сложно сказать, где заканчивается один и начинается другой. Сейчас Олдридж чувствует себя частью именно такого посредственного кино, где каждый из персонажей переигрывает. Джейсон слишком агрессивный и напряженный, Эллиот как тот самый громила, верящий тому, что первое в голову придет, Изекил – внимательный главный герой, который пытается понять, враг перед ними или друг. И среди всех этих людей – Кристофер, который чувствует себя скорее проходным злодеем, которому дали арку искупления, и в конце он обязательно должен умереть во благо кого-то из компании или общества. На самом деле не особенно важно, во благо чего, главное – погибнуть смертью храбрых. Он ведь недотягивает даже до главного злодея, который обязательно выживет, чтобы в будущем устроить главным героям новые неприятности.

Сюрреализм ситуации и эти мысли заставляют Кристофера хохотнуть, а потом еще раз. Он пытается сдержаться, но смех упрямо вырывается наружу. Он как вода, пробившая брешь в плотине: рано или поздно бревна рухнут, потому что вода пробьет путь на свободу.

Кристофер трясется от смеха, зажимая рот ладонями и зажмурив глаза. Он понятия не имеет, что его так рассмешило. Может, мысль о