Восьмой район - Алиса Аве

Раз, два, три, четыре, пять —

Вот и время отгадать:

Кому выпадет удача —

Доставать из ямы мячик?

Раз, два, три, четыре, пять —

Тебе мячик доставать!

Считалка прижилась у детей. Они считались и смеялись, Хана в красках рассказывала историю мяча, и в те моменты вонь возвращалась. «Тебе мячик доставать!» – Хана выбирала между моими братьями. Выпал Том, мой Том, любимый брат, который помогал смывать черную жижу с волос.

В Ковчеге забитые, тщательно запихнутые в укромные уголки воспоминания накрывали меня холодной волной. Карцер усилил эффект, я мерзла, обижалась на прошлое и настоящее и желала всем оказаться на моем месте. Сама же отчаянно представляла другую жизнь в другом времени. Интересно, есть ли в действительности другие измерения? В какую стену биться, чтобы попасть туда? Я включила планшет, нашла заветную папку и перенеслась в жизнь Карен.

Оно росло во мне. Внешне я пока не изменилась, Калеб говорил, будто объелась больше обычного, но внутри набирало силу то, о чем я даже думать не могла. По утрам организм делал попытки исторгнуть навязанный плод. Саманта деловито сновала за спиной, отдавала приказы ванной комнате: очистить, вызвать санитарных роботов, приглушить освещение, разбрызгать освежитель воздуха. Медсестра-робот предупредительно повышала уровень звукоизоляции. Калеб наслаждался утренней чашкой кофе и убегал на работу. Его повысили. Начальник Департамента распределения пищевых ресурсов теперь добирался на рабочее место в индивидуальном мобиле. Мобиль шуршал воздушной подушкой, по дороге выводил на приборную панель записи видеонаблюдения ночной смены. Калеб мило запрашивал отчет о прогнозах на расход пищевых ресурсов за текущий день, махал рукой Люсинде Лейн, учившей сына ползать по травке с помощью мнемосхемы для младенцев, отправлял на зеркало в нашей ванной какое-нибудь послание: «Моя любовь дает силу тебе, пока питательные вещества наполняют силами каждого члена общества».

– Карен, вы счастливая женщина, ваш муж всегда с вами! – поддерживала меня Саманта.

Конечно, он со мной всегда. В Мираже. Его улыбающаяся физиономия то и дело всплывала в углу, пока я просматривала новости или фильм либо изучала информацию для экзамена «Идеальная мать». Моя сиделка радостно сообщила, что от обязанности сдавать экзамен я освобождена. Но я продолжала заниматься назло ей. Мне ведь необходимо стать идеальной мамой для идеальной девочки – Кассандры, так я решила назвать СВОЮ дочь. Не существо в моем животе, а маленькое чудо в розоватой жидкости под стеклом. В основании искусственной матки, колбы, как называла ее я, или сосуда, как гордо именовал ее Калеб, поблескивали буквы и цифры. Я уже дала моей девочке имя, но здесь, в перинатальном центре, она значилась под шифром проекта «Декоративные дети». Кто придумывает эти названия? Идеальная мать, Декоративные дети? Хотя «декоративные» звучало лучше, чем «откорректированные».

Корректоры уже потрудились над Кассандрой. Несмотря на отредактированных родителей, природа в редких случаях умудрялась перетасовать хромосомы, как ей вздумывалось, допуская неприятные огрехи. Корректоры перестраховались, отбраковали слабые гены, заменили на здоровые. Мы повысили Кассандре способности к логике и вычислениям, заложили основу идеального слуха, чтобы она могла освоить любой музыкальный инструмент. Калеб настоял на большом объеме легких, высоком росте, умении видеть в темноте. Я выбрала голубые волосы, бирюзовые глаза и нежную перламутровую кожу. В свое время намучилась с золотым оттенком, что выбрали родители, да и алебастровая кожа Калеба потихоньку выходила из моды. Перламутр только замаячил на горизонте, я представила свою жемчужинку на пике популярности и уверенно обозначила запрос. Детка росла медленно, но при этом куда быстрее комка в животе, обследование которого назначили на следующий месяц.

– Минимум вмешательства, наша главная цель – естественность, – верещал доктор Пирс.

Я искала ему замену, не могла простить того, как они с Самантой со мной обошлись. Но никто из специалистов не хотел браться. В эксперименте участвовало несколько врачей, и пока ни на одного я не могла выйти. Усилий я не бросала, отмахивалась от постной мины Калеба в Мираже, искала дальше. Мне же еще рожать… Страшное слово! Значит, нужен лучший.

– А теперь овсяный отвар. – Саманта появлялась в туалете со стаканом мутной водицы. – Отлично восполняет силы.

– Маме бы такую Саманту, – сказала я Карен и повернулась на бок, стукнувшись лбом о стенку. Зачитавшись, совсем забыла, что лежу в тесном карцере, устроиться поудобнее не получилось. – За четыре беременности мама потеряла десять зубов и большую часть волос. С отваром, может, была бы здоровее, а там и подобрее.

Я говорила с Карен. Почти видела ее. Худую, нет, подтянутую, с длинными ногами, гладкой кожей золотого цвета. Вот бы и в самом деле такую увидеть! С блестящими волосами, уложенными прядь к пряди, никогда не путающимися. Уверенную в себе. Не страдающую болями в пояснице, надсадным кашлем ближе к ночи. Живущую в доме, который убирает сам себя. И вдобавок обитающую в каком-то Мираже, выдуманной реальности, вырывающейся прямо из глаз и показывающей картинки, книги, людей. А я бы пригласила ее к нам, вниз, – показать трещины на дорогах, куда провалились здания, выжженные земли за густой колючей проволокой, что совсем не защищает от радиации. Я бы познакомила ее с женщинами, рожающими самостоятельно по три, четыре, пять детей и надеющимися избавиться от нескольких, чтобы прокормить оставшихся. Порой они рожали уродов, радиация играла генами куда круче природы! Я бы сказала: «Не ной! Поменяемся хоть сейчас. Ты нырнешь в выгребную яму, я выберусь в твой чистенький мир!»

На миг почудилось, что я в самом деле вижу Карен. Женщина с копной каштановых волос обернулась, выглянула из-за искусственной матки и шепнула мне: «Декоративные дети». Из жизни Карен эти слова перебрались в название файла в моем планшете, а оттуда – в мои сны. Я теряла связь с реальностью и смешивала чужие воспоминания с собственными тревогами. Подправленная Кассандра снилась мне и превращалась в неправильную Магду. Карен ухмылялась несовершенству моей подруги и тут же кривила идеально очерченные красные губы:

Я решилась на убийство. Ковырялась в Мираже в своей комнате, сидя на выдвижном подоконнике, заменяющем балкон, над своими обожаемыми гортензиями. Лепестки переливались на солнце, постепенно меняя оттенки от голубого к глубоко-розовому и обратно. Я потягивала смузи из шпината, время замедлилось, в животе что-то шевельнулось, словно рыбка изогнула хвост и ушла под воду. Мираж дернулся, новостные кадры сбились. Я барахталась в нагромождении информации, глаза горели. Дом отследил учащение пульса, сбой в Мираже, отправил сообщение об ошибке.