Восьмой район - Алиса Аве

– Она прошла обследование, ну того ребенка, что в животе. Оказалось, что девочка с дефектами. Что-то сформировалось неправильно. Э… порок внутриутробного развития. Из-за того, что ее гены не корректировались. Они в самом деле корректируют гены, Зенон! У них дети красивые, умные и не болеют! Не болели, – исправилась я.

– А эта почему не корректированная? – Зенон бурчал, так он скрывал любопытство.

– Говорю же, эксперимент. Зачем кому-то больной ребенок, если есть здоровый?

– Значит, с этими здоровыми что-то не то.

– Нет, они идеальные. По крайней мере, Карен так пишет. Но она уже вся прониклась неоткорректированным ребенком и теперь хочет спасти ее. Нашла суперкорректора, позвонила ему. О, ты даже представить не можешь: они звонят через мозг! У них в голове встроен какой-то Мираж, система. Я уже знаю, что такое фильмы! Он показывает им и картинки, и новости. – Я махала руками, рассказывая о Мираже. – Глазами моргаешь – люди танцуют, моргаешь – вокруг природа, моргаешь – стреляешь в живых мертвецов. Мираж этот связывается с другими людьми. Корректор сначала отнекивался, мол, занят, работы много, а как услышал про эксперимент, сразу согласился.

– Удали папку, она до добра не доведет.

– Не удаляется, и я не могу вытащить шар. Я нажимала, ковыряла, била планшетом по углу койки, перепробовала все возможные голосовые команды. Он сожрал шарик. И хорошо! Я с Карен не расстанусь. Она мне дорога почти как ты! Вы оба спасаете меня от скуки!

Мы встречались все чаще, садились ближе, Зенон улыбался шире, я болтала быстрее, махала руками активнее. Здорово, что мы видели друг друга, оставаясь невидимыми для остальных.

– Ты где-то далеко, Х-011! – завопил медик прямо в ухо.

– Колется, – невпопад ответила я, указав на запястье.

Я поправляла щуп, пока медик следил за моим взглядом. Я вынырнула из последнего разговора с Зеноном, глянула вверх, может, увижу его. Полы отделений Пирамиды оставались непроницаемыми. Скользнула взглядом по балкону – Старший Стиратель и его таинственный друг на месте.

– Не пялься, тебя накажут, – встревожился медик.

– Да здесь каждый день как наказание.

– Я слишком много тебе позволяю.

Медик в самом деле разрешал болтать с ним, уменьшал напряжение и обтирал мне лицо мокрой губкой.

– Ответите на один вопрос? – Я решила попробовать с ним то, что не проходило с Зеноном, и снова подняла глаза к балкону.

– Нет. Я знаю, о ком ты хочешь спросить. Личность Старшего Стирателя, как и Лидера, не обсуждается.

– А человек рядом с ним?

– Молчи и работай, одиннадцатая.

– Сколько лет назад он попал на Ковчег? Он молодой? Мне кажется, молодой.

Медик быстро посмотрел по сторонам.

– Он будто всегда был здесь. Неотделим от Ковчега. Теперь работай.

Стиратель прошел совсем близко, черный шлем повернулся в сторону монитора. У большинства девочек цифры мелькали с невероятной скоростью, указывая на высокую мозговую деятельность, мои же сонно мигали. Шлем обратился глянцевым стеклом на меня.

«Иди проверь у Эн, – посоветовала я мысленно, – она тебе что-нибудь интересное покажет». Стиратель дернулся и тут же пошел прочь.

– Вот! Сейчас! О чем ты подумала? – встрепенулся медик.

– Пожелала дорогому Стирателю обойти нас стороной.

– Повтори!

– Пожелала дорогому…

– Да нет же, одиннадцатая, повтори усилие.

Я плохо соображала, о каком усилии он говорил. Стиратель подошел к Эн, судя по остекленевшему взгляду, она смотрела вдаль своим особым зрением. Губы ее шевелились – Эн описывала, что видит.

Вот бы послушать.

В ушах пискнуло, зашуршало. Я услышала голос Эн.

– На столе цветы. Необычные, я такие не видела. Лепестки округлые, тонкие, с едва заметными прожилками. Удивительно! Они меняют цвет. Только что были голубые, сейчас медленно розовеют. Разве так бывает?

– Одиннадцатая, что происходит? – донеслось поверх шуршания.

– Я вижу руку. Кожа тонкая, морщинистая, как у моей бабушки, в коричневых пятнах. Это женщина. Она обрывает лепестки, подносит к лицу, лицо тоже в морщинах. Ой…

Медик надрывался на втором плане. Я отвернулась, поглощенная рассказом, Эн в другом конце зала подглядывала для Стирателя, а я подслушивала ее.

– У нее что-то с носом, его словно совсем нет. Там будто шрам и глаза странные. Она что, больна?

– Одиннадцатая? – Медик вырос передо мной, потряс за плечи. – Очнись!

Я часто заморгала. К нам приближались два Стирателя.

– Кажется, что-то пошло, – сообщил медик, он весь дергался, почти подпрыгивал. – Х-011, что ты сделала?

– Вы… вы не дали мне дослушать. Эн видела… – «гортензии» – подсказала память, – гортензии, я читала о них, они цвет меняют. Она видела женщину, – я фыркнула, – без носа.

Стиратели мчались к выходу из Пирамиды.

– Наконец-то, Х-011. – Медик ковырялся в мониторе. – Может, на что-то и сгодишься. Не зря я просил… Где прочитала о гортензиях, кстати? Насколько мне известно, внизу подобные не растут.

– Они росли до взрыва, да? Под окнами умных домов?

Медик резко выдернул провода. Обернулся ко мне, бледный и потный.

– Больно же! – застонала я.

– Ты что-то еще видела? – прошептал медик.

– Говорю же, читала.

– Не могла ты подобного прочитать.

– Кто та безносая женщина?

У медика задрожали губы.

– Вы боитесь?

– Слушай внимательно, Яра Мёрфи. – Он подошел ко мне вплотную. Как давно я не слышала собственное имя, правда, он скорее выплюнул его, ударил им наотмашь. – Глупой девочке, наверное, показалось, что я привязался к ней? Возможно, я склонен допускать некоторые поблажки в силу природной доброты. У меня есть дочь, девочка. Вы с ней чем-то похожи, поэтому я был добр с тобой. Сегодня я попрошу перевод, новый медик не проявит подобной слабости. Я не могу подвергать опасности жизнь семьи из-за подопытной. Напоследок совет: забудь о выдуманной женщине и человеке на балконе и выдави из себя больше, чем просто подслушивание. Старший Стиратель следит пристально. Дай ему блистер. Дай ему повод сохранить тебе жизнь и передать Лидеру информацию об успехе девочки с кодом Х-011. Иначе переход в среднюю группу ты не переживешь.

Он потянул шнур в моей пояснице, я с трудом подавила вскрик.

– Ты должна повторить то, что произошло в первый день.

– Но я не помню, как и что я сделала. – Мне стало по-настоящему страшно.

Серые дни на Ковчеге притупили чувства, я решила, что могу вести себя примерно так же, как с матерью и братьями. Дразнить, извиваться и приспосабливаться. Или общаться запросто, как с Зеноном. Я забыла, где нахожусь.

Мой медик сошел с платформы. Он перестал быть моим… На выходе из зала я столкнулась с Кью. Не нужны способности, чтобы понять, как она меня ненавидит. Она