Восьмой район - Алиса Аве

должен быть настоящий Ковчег, – подумала я. – Спасением, как рассказывал Старший Стиратель. Символом света и жизни. Может, он таким и задумывался?»

Солнце слепило. Я подняла руку заслониться.

– У тебя смешной палец, – заметил Зенон.

Я вздрогнула. Так и есть, он таращился на мой поломанный большой палец.

– Он показывает нам направление?

– О нет. – Я потрясла рукой. – Он функционирует иначе, погоду предсказывает. Сегодня точно отгадал дождь.

– Он знал, что я приведу тебя в свое тайное место.

– Чудесное место, и мечты о счастливом мире чудесные. Спасибо тебе.

– На следующем свидании отведу тебя в отходник.

– Хочешь поразить контрастом?

– Именно, – рассмеялся Зенон. – Представлю тебя кое-кому, вы виделись мельком, они хотят познакомиться поближе.

– Кто?

– Друзья.

Я ждала, но Зенон не собирался отвечать.

– Снова сюрприз?

– Да.

Я смотрела на солнце, оно двоилось, распадалось на два сияющих круга, затем снова сходилось, лишая зрения.

– Магда вернется? – спросила я Зенона.

– Да.

– Что бы ни было, она со мной?

– Да.

– И ты? Всегда?

– Да.

Глава 8

Лягушки, изгоняющие страх

Я как оригами. Могу складываться пополам множество раз, пока не стану кем-то другим.

Джоди Пиколт

Perfectum мало отличался от «Будущих жизней», та же прохлада в вестибюле, этажи, сверкающие на солнце чистотой зеркальных панелей, ненавязчивая музыка, бесплатный доступ в Мираж. Умные экраны рассказывали о пользе корректуры генетического материала. Улыбчивая администратор встретила меня у дверей, милые медсестры стояли наготове. Черт бы их всех побрал, железяк! В каждой я видела Саманту, свою навязчивую сиделку!

– Я записана к корректору Киру на пятнадцать тридцать.

– Ваше имя, пожалуйста.

– Агнесс Джонс.

– Вы пришли чуть раньше, госпожа Джонс, у корректора еще две пациентки. Могу предложить вам кофе, чай, сок, гармонизированную воду. Провести вас в индивидуальную комнату отдыха?

– Нет, благодарю, я подожду возле кабинета. Это возможно?

– Безусловно. Медсестра проводит вас.

– О нет! – резко выдохнула я. – Просто скажите, куда идти.

– Этаж-сад, двадцатый уровень. Весь уровень отдан операционным корректора Кира. Кабинет возле внутреннего озера.

Корректор подсказал записаться под выдуманным именем. Саманте и Калебу я сказала, что поеду на шопинг. Удачно, что возле Perfectum располагался огромный торговый центр, я могла потеряться в нем, не вызывая подозрений. Калеб навязывал мне Саманту, я выразила негодование предельно ясно.

– Мы с ней и нужду справлять вместе будем?

В принципе, Саманта была бы не против.

Калеб как-то дернулся, покраснел и согласился. И вот я в Perfectum. Этаж в самом деле оказался садом. Повсюду цвели цветы, ветвились кустарники, под открытым небом шелестели кроной деревья. Атриум на двадцатом уровне – прихоть самого востребованного корректора в городе. Я задержалась возле необычного красного цветка: лепестки расходились звездой, большие, тяжелые. Сердцевина сочно желтела, завивались стрелки тычинок. Цветок пах ванилью. Я засомневалась в его естественном происхождении, скорее всего, он тоже подвергся тщательной корректуре. Зеркало пруда блестело в холле напротив двери в кабинет корректора. Вокруг стояли широкие синие кресла, три заняли женщина, ее сын и ультрамодная сумка-трансформер, огромная, неоново-зеленая. Женщина оживилась, увидев меня. На ней красовался розовый спортивный костюм из термовосприимчивой ткани, обеспечивающей идеальный комфорт. Недавно я сама хотела подобный, но сейчас резко перехотела. Женщина походила на огромный леденец и улыбалась приторной улыбкой. Она заговорила, едва я успела сесть. Как можно дальше от нее.

– Пробиться к этому корректору сродни квесту сейчас. Никогда не сидела в очереди, так увлекательно!

– Да уж, – улыбнулась я и отвернулась.

Дама явно не поняла моей отстраненности, поэтому завела лучший в мире диалог – восторженный разговор с самой собой:

– Вам невероятно повезло, дорогая.

Она подобралась в кресле, толкнула сына, чтобы он уперся в спинку и не мешал обзору. Мне пришлось повернуться к ней.

– Корректор Кир лучший. Поэтому и запись на три года вперед. Мы, – дама вскинула подбородок, – записались всего за год как постоянные клиенты.

Я молча кивнула. Дамочка щебетала без перерыва, я разглядывала ее сына, игнорируя визгливый голос. Мальчик уставился в одну точку и почти не моргал, смотрел фильм или играл в игру, совершенно отстраненный от матери и происходящего вокруг. Мы были для него частью мира, куда он возвращался лишь для удовлетворения базовых потребностей: еды, гигиенических процедур, сна. Хотя, возможно, спал он тоже в виртуальной реальности. Я нередко видела подростков, до такой степени погруженных в Мираж, что они забывали, как общаться словами. Быстрота мыслей поглощала, слова теряли значение, казались слишком медленным способом общения, атавизмом.

Мать вновь оттолкнула сына, мальчик нахмурил красные брови, отмахнулся, пересел подальше, не поднимая головы.

– Мы вот пришли с третьим. – Женщина отогнула край сумки. Она заметила, что я не интересуюсь содержимым. – Смотрите, какая хорошенькая! Посмотрите же!

В сумке лежал инкубатор, под голубым светом дремал младенец в точно таком же розовом костюмчике. Волосы отливали серебром.

– Мы ошиблись с цветом, – сокрушалась мать, – глаза и волосы выбрали одного тона. Ах, ее пришлось подержать в искусственной матке чуть дольше оговоренного срока, легкие раскрывались или закрывались медленнее, я не разобралась… А при выписке обнаружилось, что мы прогадали с глазками. Хорошо, у меня стояла запись к корректору Киру, подправим обоих разом.

Она захлопала в ладоши. Тошнота, мучившая меня третий месяц, грозила выплеснуться. Ей дали разрешение на троих. Без всяких экспериментов. Ей не надо носить в себе потенциальную опасность для жизни, не надо мучиться с токсикозом, бояться родов. Она не разрывается от осознания близости к людям из Восьмого района. Вместо этого вознамерилась подправить и без того чудных детей.

– С мальчиком что-то не так? – Я осмелилась на вопрос.

– Хотим поставить блокировку.

– Миража? – уточнила я.

Она рассмеялась. Как будто я сморозила полную глупость.

– Эмоций. Он слишком остро все воспринимает.

– Разве на подобное дают разрешения? – Я продолжала падать в ее глазах.

– Нам дали разрешение на троих детей, дорогая. Мы можем получить лучшее, я же говорила. К тому же корректор Кир, как и мой муж, состоит в партии новаторов, борцов за идею величия декоративных людей, смелых защитников общества от консерватизма стандартных. Он берется за сложнейшие корректировки. В партии им довольны, наш вдохновитель, по словам мужа, естественно, нередко говорит, что за Киром будущее.

Она оборвала речь на полуслове, прижала ладонь к губам.

– Не следует мне болтать, но вы же, дорогая, понимаете, материнство делает женщину излишне эмоциональной.

«Ты не излишне эмоциональная, ты дура», – почти вырвалось у меня, но распахнувшаяся дверь спасла нас обеих.

– О, медсестра, прекрасно! Алиан, выключай Мираж! – Женщина подхватила драгоценную ношу.

– При любых недомоганиях