Восьмой район - Алиса Аве

крышке появилось: «Установка ограничителя». Зенон отвел взгляд. Тонкий буравчик выпрыгнул из операционного стола. У меня навернулись слезы. Какая многофункциональная койка – мягкая на вид, коварная по сути. Они не могли быть честными даже с Магдой, которая и понять бы не сумела, что с ней хотят сделать. Медработник погрузил руки в защитное поле, оно поддалось. Он действовал беспрепятственно и точно. Повернул голову пациентки. Буравчик пробил кожу в основании шеи. Кровь тут же промокнула другая механизированная клешня. Бур втянулся, уступив место еле заметной игле, на конце что-то темнело. Игла вошла глубоко в ткани. Снова смена инструмента, кожу приладили обратно, наложили швы, которые тут же рассосались. Под кожей выросла опухоль. Медик пощупал уплотнение, удовлетворился результатом и уложил Магду удобнее.

– Нет, нет, не хочу смотреть! – Я замотала головой. На миг отпустила руку Зенона, в ответ он вцепился обеими, и мы побежали прочь.

Я все-таки кого-то зацепила. Их так много, деловитых, ковыряющихся в телах детей, разносящих маленькие и большие контейнеры, показывающих друг другу планшеты с данными. Поглощенные работой, они нас не заметили. Зенон буквально внес меня в лифт.

– Четвертый ярус. Пятый ярус. Шестой ярус.

– Ты говорил, что выше четвертого не поднимался?

– Сегодня у нас особый случай.

Мне не хватало сил спросить, куда мы едем.

Лифт отсчитал семь ярусов, провозгласил мягче обычного:

– Патио.

Хлынул дождь. Прорвался из глаз, потек по щекам, носу, губам. Одежда промокла. Я вновь обрела волосы: холодные струи покрыли голову, долгие, бегущие на плечи, заползающие за воротник, стремящиеся по спине вниз к пояснице, в которой сжался весь мой страх и отчаяние. Капля упала прямо в глаз, и я поняла, что он настоящий – дождь. Он шел – свободный, быстрый, сильный и чистый. Бил по листьям деревьев, перескакивал на широкие листы раскидистых кустарников, на яркие цветы, поникшие соцветия или, наоборот, раскрывшиеся навстречу влаге лепестки. Пробирался по гладким камням дорожки, наполнял извилистые трещины между ними. Сливался в ручей, бежал вперед и терялся, падал вниз. В небо. И не причинял боли.

Зенон отпустил меня. Стоял напротив, ближе к обрыву, срывал мокрые листья. Бросал в поток, наблюдая, как дождь дарит им свободу и уносит за собой. Его светлые волосы потемнели. Он опять хмурился. Глаза его в самом деле отражали цвет пасмурного неба, свинцовые, наполненные дождем.

– Хотел сделать тебе сюрприз. Прости.

Я осознала, что могу сорваться вслед за дождем. Полететь, как всегда мечтала, на Старом Великане. Ноги понесли, капли гремели, словно сотня ладоней хлопали, поддерживая меня. Сверкнула молния, я увидела в ней свой полет. Извилистый путь. Силу. И решение. Столкнулась с Зеноном под отдаленный удар грома. Или так прозвучал наш поцелуй? Громом в каждой клетке тела.

Дождь шел. Мы вымокли насквозь, сидели под веткой мохнатого дерева. Капли висели на иголках крохотными шариками. В них переливался мир, где я положила голову на плечо Зенона и наслаждалась дождем. Я говорила без остановки. С Зеноном, с дождем, с Магдой, с прошлым. Никак не могла успокоиться.

– Нам было по семь лет, Максу – двенадцать. Он толкнул Магду, я укусила его. Макс выбил мне зуб, потом Магда смеялась, когда я разговаривала. Ее мама дала мне апельсин. Я долго хранила подарок под матрацем. Мама кричала: «Что это воняет?» Нашла мой апельсин, оказалось, он сгнил. Я его даже не попробовала. Зенон, что они хотят от нас?

Зенон изучал мокрые иголки нашего убежища.

– Я не знаю, какая цель у Ковчега, – сказал он тихо, – догадываюсь, но не хочу признаваться себе и тем более тебе.

– Без толку, – я поддержала его усталость, – даже если мы узнаем, нам есть куда сбежать? Моя семья избавилась от лишнего рта, они выдохнули с облегчением, я уверена. Без меня крохотная грязная комнатка – настоящий рай.

– Ты смирилась с судьбой?

– Мы жили внизу впроголодь, покрывались язвами и лишаями, теряли близких. Здесь меня хорошенько отмыли. Там казалось, что я свободна, здесь я по-настоящему сыта. И там и там на шаг от смерти. И все же дом лучше, чем Ковчег.

– Я жил в горах, у нас были деревья и цветы. – Зенон потряс ближайшую ветку, окатив нас холодными брызгами. – Звезды в небе. И моя семья не желала отдавать детей Ковчегу.

– И все-таки ты здесь.

– Потому что я пошел вместо брата. Мама бы не смогла без него, а он бы и дня не протянул здесь. – Он потер глаза. – Ради близких мы готовы на безумства, готовы пожертвовать собой. Я не прав? Но главное, есть места, не похожие на Ковчег, на твой дом, как бы ни старались нас убедить в обратном. Они же не будут вечно кочевать в небе, их верхним ярусам скоро надоест сидеть в консервной банке, они захотят твердой земли, пространства, тех чистых, сверкающих улиц, о которых ты рассказывала. – Он осекся, некоторое время молчал. – Я считаю, у Ковчега должна быть пристань, иначе никак. Представляешь, если она такая, как у твоей Карен?

– Счастливый мир? – воодушевилась я.

– Или хотя бы кажущийся счастливым! Вообрази на миг, что мы можем создать подобный мир! Чтобы ты могла съесть свой апельсин, а Магду никто бы не толкал. Чтобы я не жертвовал своей душой. Чтобы людей не считали биоматериалом. Как у Карен или лучше. Чтобы в нем не было Ковчега!

– Мы сможем создать такой, как думаешь?

– Ты сможешь, Яра.

Дерево засветилось, все шарики разом вспыхнули.

– Поднялись выше облаков. – Зенон выбрался из укрытия первым. – При желании сюда можно пригнать транспортник и улететь прочь.

Я оглядела его с ног до головы. Зенон говорил с небом, открывающим перед ним объятия. Сколько раз он пробирался сюда и представлял свободу? Скольких приводил с собой? Мне хотелось думать, что меня единственную. Я боялась представить, что однажды он найдет способ выбраться из этого сада. И я останусь совсем одна.

– Для этого кто-то смелый и глупый должен нам помочь. На Ковчеге таких нет.

– А нашей глупости не хватит?

Обрыв больше не манил меня. Взгляд зацепился за многоугольный бок Ковчега, нижние ярусы выпирали уродливыми ступенями. Над головами поднимались недоступные полукруглые этажи. Для меня они внезапно обернулись в прошлое и будущее, мы с Зеноном превратились в точку в настоящем. Под нами клубились облака, дождь остался в их тяжелых животах, провисающих, гудящих громами. Мы же видели легкие вздымающиеся кудри. Солнце расплавилось вдалеке, растеклось по небу, обращая облака в свет. Стирало голубоватую тень, окрашивало в золото. Облака сливались в единый поток. Ковчег плыл в золотом течении. «Таким и