Собиратель воды - Игорь Зыгин

— Мы не можем просто уйти, — наконец произнёс Аш-Шариф. — Не теперь, когда мы так близко.

Впервые за долгое время Назир был полностью согласен с ним.

— Нет, не можем, — кивнула Самира. — Поэтому будем действовать осторожно. Мирно, если возможно. Решительно, если придётся.

На том и порешили. Отправить посланников, предложить встречу, выяснить, кто эти люди и каковы их намерения. А дальше — будь что будет.

Рассвет следующего дня был холодным и туманным — редкое явление в пустыне. Белесая дымка стелилась по земле, скрывая соляную гряду и превращая всё вокруг в размытые силуэты. Идеальные условия для отправки посланников — туман обеспечивал дополнительное прикрытие.

Майсара и Хазим уехали до того, как солнце полностью поднялось над горизонтом. Два силуэта на верблюдах, каждый с длинным шестом, на котором развевался белый флаг. Вскоре они растворились в тумане, и лагерь погрузился в напряжённое ожидание.

Назир провёл утро с Самирой, обсуждая возможные сценарии встречи. Она расспрашивала его о различных обычаях переговоров, о формальностях, которые могли бы помочь установить контакт с неизвестными соседями. Назир рассказывал всё, что знал, хотя и понимал, что его опыт инженера храма вряд ли сильно пригодится в такой ситуации.

Майсара и Хазим вернулись около полудня, когда туман уже растаял под жаркими лучами солнца. Их лица были напряжены, но без признаков страха или тревоги.

— Они согласились на встречу, — доложила Майсара. — Сегодня на закате, у Одинокой скалы. По трое с каждой стороны, без оружия.

— Что ты узнала о них? — спросила Самира.

— Они называют себя "Детьми свободы", — ответил Хазим. — У них странная символика — ломаная линия, похожая на молнию. Очень… организованные. Выстроились, когда нас увидели, как стража у городских ворот.

— И одеты все одинаково, — добавила Майсара. — Не как кочевники. Их одежды слишком… новые. Чистые. И у них нет верблюдов — только повозки, странные конструкции из металла, тащимые исхудавшими лошадьми.

— Они не знали наш язык? — нахмурился Аш-Шариф.

— Знали, но говорили странно, — Майсара поморщилась. — Слишком… правильно. Как в старых книгах. И смотрели так, будто никогда не видели людей пустыни.

— Видишь, — Самира с триумфом посмотрела на Аш-Шарифа. — Они приняли посланников, согласились на переговоры. Похоже, они знают правила, даже если не знают пустыни.

Аш-Шариф проворчал что-то неразборчивое, но спорить не стал. Его мрачный взгляд говорил, что он всё ещё настроен скептически, но готов подчиниться решению Самиры.

— Что ж, — наконец произнесла она. — Мы получим свою встречу. Я, Аш-Шариф и Назир пойдём от нашего племени.

— Я? — удивился Назир. — Почему не кто-то из старейшин?

— Потому что судя по описанию, эти люди не похожи на обычных кочевников, — ответила Самира. — Возможно, в разговоре всплывут темы, для которых твой опыт окажется полезным. Ты видел больше нас, знаешь многое, чего не знаем мы.

Это было логично, хотя Назир подозревал, что есть и другая причина — Самира хотела продемонстрировать незнакомцам, что с ними не только "дикари", но и образованный человек. Своего рода демонстрация силы их племени.

Остаток дня прошёл в подготовке к встрече. Самира настояла на соблюдении древних ритуалов — они облачились в традиционные одежды для переговоров, украшенные символами мира. Назиру выдали похожий наряд, слегка измененный, чтобы подчеркнуть его особый статус — не совсем чужой, но и не полностью свой.

Когда солнце начало клониться к горизонту, трое выдвинулись к месту встречи. Одинокая скала на самом деле была небольшим останцем — каменным столбом высотой около пяти человеческих ростов, одиноко стоящим посреди соляной равнины. Издалека она напоминала застывшего в дозоре воина, охраняющего пустыню.

Они прибыли первыми. Самира выбрала место с восточной стороны скалы, где последние лучи заходящего солнца ещё освещали землю. Расстелили небольшой ковёр, установили традиционные символы мирных переговоров — маленькую медную чашу с водой и солью. Аш-Шариф, хоть и был безоружен согласно договору, держался настороженно, его глаза постоянно сканировали горизонт.

Они появились точно в условленное время — три фигуры, идущие со стороны заходящего солнца, их силуэты чёрными призраками выделялись на фоне оранжевого неба. Двое мужчин и женщина, одетые в одинаковые тёмные одежды с нашивками в виде ломаной линии — символа, похожего на молнию или, возможно, на стилизованное изображение текущей воды.

Они не знали, как называются те люди. Но у них был порядок. У них были палатки в правильных рядах. И у них не было верблюдов — только повозки, странные конструкции из железа, тащимые исхудавшими лошадьми. И всё у них было прямоугольным. Даже лица.

В центре шёл высокий мужчина — с прямой осанкой и чётким, словно вырезанным из камня лицом. Его короткая чёрная борода обрамляла решительный подбородок, а глаза — тёмные, внимательные — казались глубокими колодцами, в которых можно было утонуть. Он двигался с тем особым достоинством, которое присуще лишь истинным лидерам — без показной важности, но с абсолютной уверенностью в своём праве вести других.

Справа от него шла женщина — худая, жилистая, с коротко остриженными седеющими волосами. Её лицо, испещрённое морщинами, напоминало карту давно высохшего озера. Слева — молодой мужчина с таким же символом на груди, но с дополнительной нашивкой на рукаве, обозначающей, вероятно, какой-то особый ранг.

— Городские, — тихо сказал Аш-Шариф, и в его голосе смешались презрение и настороженность.

Назир кивнул. Сомнений не было — эти люди пришли из города. Их гладкая кожа, не иссечённая песчаными бурями, их прямые спины, не привыкшие спать на твёрдом, их уверенная походка по песку, выдающая людей, которые ещё не научились по-настоящему жить в пустыне. Всё говорило о том, что они недавно покинули каменные стены.

Две группы остановились на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабым свистом ветра, который начал усиливаться с приближением ночи.

— Приветствую вас на этой нейтральной земле, — первой заговорила Самира, используя формальный язык переговоров, сохранившийся с древних времён. — Я Самира, дочь Акрама, предводительница племени Детей пустыни. Со мной Аш-Шариф, мой советник, и Назир, наш искатель воды.

Высокий мужчина едва заметно вздрогнул при упоминании имени Назира, его взгляд остро впился в лицо инженера. Это длилось лишь мгновение, но Назир заметил. И что-то всколыхнулось в его памяти — смутное воспоминание о рассказах, слышанных в лагере, о восстании в Кафр-Зуламе, о беженцах, ушедших в пустыню…

— Приветствую, Самира, дочь Акрама, — ответил незнакомец. Его голос был глубоким, звучным, с той особой уверенностью, которая заставляет прислушиваться даже скептиков. — Я Мансур, лидер общины