«Бис»-исход - Александр Владимирович Плетнёв

А вот совсем недалече по иронии судьбы… хотя чего же? – если в небе им было тесно, то почему бы на воде не оказалось столь же людно. В паре сотен метров обнаружилась совсем примечательная картина – плавающий «Сифайр». Тоже исходящий гарью, медленно проседающий капотом. Британский лётчик совсем неторопливо вылез из кокпита, будто ему не хотелось покидать некогда надёжную машину, также готовясь к пребыванию на воде, волоча за собой своё спасательное хозяйство, успевая бросать косые взгляды в сторону противостоящего соседа.

Спрыгнул на полупогружённое крыло и Покрышев, чувствуя, как затекает в брючины комбинезона и обувь, холодя.

Оба авиатора почти синхронно опустили в воду жёлто-оранжевые пакеты, полковник наученно дёрнул специальный линь пускового клапана надувного баллона, плотик быстро наполнило газом. Заполз вовнутрь, уже набрякший в обуви водой, отгребая от погрузившегося носом по самую кабину истребителя.

Со своими делами возился и англичанин.

За спиной каким-то невнятным бормотанием пузырящейся воды канул вниз «Як», оставив после себя маслянистое пятно. Утонул и «Сифайр».

Два плотика, два человека.

Сидели, косились угрюмо – по-прежнему враги, но теперь с подневольным осознанием того, кто теперь главный враг и общий – безжалостный ледяной океан.

«Да и пёс с ним, – Пётр сплюнул в воду, отвернувшись, – за пистоль не хватается, и то хорошо. А если и начнёт сдуру шмалять, чёрта с два попадёт, далеко и раскачивает, хрен прицелишься».

Инициировать пиропатрон с маркерным дымом было ещё рано. Обещанные в спасение винтокрылые стрекозы ожидались после боя, когда последние британские самолёты, то, что от них останется, уберутся на свои авианосцы.

* * *

В эфире заметно поумерилось в сравнении с прежним. Вместе с тем – всё те же злые голоса на русском, не понимаемые англичанами, и злые голоса на английском, по существу в чём-то понимаемые и без перевода.

Их уже наблюдали с кораблей. Из тех же переговоров, как теперь и визуально, можно было констатировать, что воздушная атака противника раскоординирована, ударные возможности британцев свелись лишь к горстке прорвавшихся «Эвенджеров».

С которой ПВО эскадры, наверное, справилась бы и сама.

Собственно, «яки» уже должны были вот-вот погнать распоряжением руководителя полётов: «Очистить воздух!», дав волю корабельной артиллерии. И только уверенность, что истребители всяко эффективней, нежели зенитные орудия, придержали данный приказ.

Всё внимание было приковано к тому, что происходило вокруг низколетящей группки торпедоносцев. Разумеется, корабли маневрировали, разумеется, их скорость не могла сравниться с самолётной. Сложись у англичан всё более удачно, сохрани они больше машин, атака была бы проведена почти образцово. А так…

Ближе всех к советской эскадре подобрался всего один уцелевший.

* * *

Билл Кóстер… это был его «Эвенджер».

Суб-лейтенант уже знал, что стрелок-радист точно мёртв. Крупнокалиберные пули, дробно впившись в борт самолёта, пришлись в заднюю часть фонаря.

Не отвечал на запросы и штурман-бомбардир, успевший в крике сообщить о попадании в кабину. Ранен? Убит? Лейтенант всё же надеялся, что это просто проблемы с внутренней связью, не оглядываясь назад, не подавая каких-то привлекающих внимания знаков. Будто зомбированный, он был не в силах оторваться от растущей на глазах громады линкора с пенными бурунами полного хода. И уже осознавал бессмысленность своей атаки. Одна торпеда – чтобы добиться результата, её надо было донести в упор.

Не дадут!

До той дистанции уверенного сброса, с которой можно было рассчитывать, что линкор не успеет уклониться, ему надо было преодолеть ещё несколько сотен ярдов.

Не успеет!

Чёрт возьми, да он бы отвернул, если бы не осознавал тщетность – машина, едва слушаясь рулей, будто наглотавшись лишнего крупнокалиберного свинца, потяжелев, тянула на издыхании. Его в любом случае уже не отпустят и наверняка собьют даже на отходе. Поэтому сейчас он больше думал о спасении своей жизни – успеть… успеть, чёрт побери, всё-таки спустить торпеду и сразу же приводняться, покуда óрганы управления ещё реагируют. Сбрасывать плот и ждать, болтаясь в «резинке», когда уйдут русские и подойдут свои эсминцы. Если подойдут.

Несущаяся под капотом гребёнка пенных волн уже не пугала. Если не пушки истребителей, то вот сейчас, по всем правилам, по нему ударят зенитные орудия линкора. Одиночную цель – самолёт – попросту разорвут на части.

Высоты у него оставалось не более тридцати метров. Удерживая дрожащую на воздушных ухабах машину, пилот шипел сквозь сжатые зубы, точно мантру, повторяя где-то и когда-то услышанное:

– Изгнать страх, призвать ярость и броситься в драку! Помоги, Господи…

Не помог.

Прошитый снарядами самолёт затрясло, попаданием в двигатель он резко просел, не успевшее избавиться от торпеды брюхо черпнуло первый гребень… и всё.

* * *

Какой-то нервный зенитный расчёт с «Советского Союза», не выдержав, открыл огонь. Вспухшие ватные кляксы шрапнели легли низко и недолётом, главное, не зацепив никого из своих истребителей. Всё они успели сами, вогнали последний упрямый «Эвенджер» в воду, зайдя с двух сторон, что, в общем-то, уже было излишне – расстрелять беззащитную, с мёртвым стрелком машину не составило труда.

С уничтожением последнего торпедоносца воздушные стычки фактически прекратились. На советских кораблях прослушивающие частоту радисты слышали, как в эфире чей-то настойчивый голос на английском чередой позывных пытался докричаться до уже сбитых экипажей и флайт-звеньевых. Те немногие оставшиеся в зоне боевого соприкосновения британские истребители, их пилоты, очевидно, уже уяснив, что с атакой ударных машин, похоже – всё, поспешили на пикировании выйти из боя.

С островной надстройки «Чапаева» запрашивали пилотов: кто ранен, у кого повреждена машина или имеется недостаток в топливе – с чрезвычайным разрешением на посадку. Авианосец повернул на ветер, и первые из истребителей уже примерялись на глиссаду. Кто-то ещё оставался в барраже, так как сохранялась вероятность наличия уцелевших и прячущихся в облаках истребителей и, возможно, пикирующих бомбардировщиков. В недоверии к собственным радарам сигнальщикам настоятельно вменялось следить за зенитом.

Даже на крейсере «Москва», эффективность РЛС которого позволяла отслеживать окружающую обстановку более предметно, при невозможности отличить в радарных засветках своих и чужих не могли поручиться за чистоту в небе.

Сложности в координации уже стоили того, что единственный пикировщик, сумевший пробиться к советским кораблям, – та самая замеченная «соринка в глазу» суб-лейтенанта Билла Кóстера – вышел именно на ПКР.

И у всего оказались свои последствия.

С крыла «птицы Кондор»…

– Не замкнулся контакт одного из предохранительных датчиков при поступлении ракеты на направляющую[72], – капитан-лейтенант отыскал командира корабля на крыле мостика, где тот наблюдал за воздушным боем.