«Бис»-исход - Александр Владимирович Плетнёв

Самолёты приближались, заходя на крейсер со стороны кормы.

При всём желании лучшего направления для удара английский пилот выбрать не мог. Скорей профессиональной интуицией классифицировав какие-то замеченные на носу неприятельского корабля нагромождения как оборонительные средства, в то время как ют, вся кормовая часть палубы выглядела практически голой до самых срезов, без каких-либо галерей или спонсонов под зенитную артиллерию.

В зад[77] ЗРК крейсера не стреляли! Массивная надстройка с мачто-трубой закрывала кормовые углы для располагавшихся в носовой части станций наведения на оба зенитных ракетных комплекса, как и для самих пусковых установок «Шторма», тем самым образуя мёртвую зону, начинающуюся в пределах ста тридцати градусов плюс-минус по оси.

Компенсировать этот проектный недостаток можно было только маневрированием корабля. Крейсер покатился резким галсом.

* * *

Корабль внизу начал выписывать пенную дугу – манёвр уклонения… сверху всё одно кажущийся медлительным, не успевая за самолётом. Набравший на крутом снижении скорость бомбардировщик неудержимо выходил в кильватер, пилот лишь выгадывал момент, когда можно будет, наконец, отжать ручку от себя, переходя из пологого снижения в крутое пикирование, нацелившись и…

«Положить пасхальное яйцо в полётную палубу, как на блюдечко!» – реплика распалившегося, заёрзавшего позади в кабине штурмана.

* * *

– Отставить ЗРК, – Скопин уже видел – не успевают, – перенос стрельбы! Огонь на батареи АК!

В целом и без его команды расчёты АК-725 находились в состоянии полной боевой готовности. Для правобортной установки обработка исходных данных произведена, цели взяты на автоматическое сопровождение, стволы задраны вверх.

В действительности стрельбу открыли непростительно поздно. Когда из-за кромки ватного облака уже вынырнул размазанный плоскостями чёрный контур самолёта, за которым тянулся чуть заметный след выхлопа – пилот надрывал мотор форсажем. Бомбардировщик шёл всё ещё по наклонной, неукоснительно сваливаясь в вертикальное управляемое падение. Позади него, точно тенью, возник силуэт второго атакующего, ещё плохо различимый, быстро набегающий каким-то рваным – с крыла на крыло – маневрированием.

Артиллерийская установка на правом шкафуте залаяла первыми выстрелами, выплёвывая в небо кричащие воем трассеры.

– Бей, бей, плевать, – прошептал мичман из вахтенных, стоящий слева от командира. Скопин импульсивно повторил то же самое мысленно: «бей, бей!» – соглашаясь. Тут уж неважно, кто там второй. Слишком большие риски. В конце концов, что «Сифайр», что «Корсар» могли нести какую-то бомбовую нагрузку, а если даже и просто вдарят из стволов – издырявят надстройку, мало не покажется.

Пытался там что-то прокричать, срывая глотку, разглядевший сигнальщик:

– Второй – это «Як»! Своего завалим!

Его никто не слышал. И не слушал. Никто бы и не поверил – поди, разгляди, точно ли «Як». Никто бы не остановил, да и не стал бы уже прерывать то, что должно было произойти. Неизбежно.

Два ствола, чередуя выстрелы, зашлись в максимальном ритме, отправляя снаряды, лопающиеся на высоте перехвата шапками бесконтактных подрывов. В прямой видимости цели расчёт, возможно, перешёл на автономный кольцевой прицел.

* * *

Старший лейтенант Кутахов поздно понял свою ошибку.

Проклятая «Барракуда» довела его до белого каления своей изворотливостью, как вдруг вывалилась на чистый просвет неба и, уже не пытаясь вновь нырнуть в рассеянное краями облако, устремилась в снижение. Ринувшись вдогонку, он должен был догадаться, что английский пилот неспроста лишился своего естественного прикрытия.

Для советского аса всё произошло почти одномоментно: вот скользящий, практически валящийся вниз пикирующий бомбардировщик… вот вдруг открылся вид на океанскую поверхность, а там корабль!.. уже украсившийся расходящимся букетом трассирующих росчерков… всё это летело наперекор британцу, но и «Як» неминуемо попадал в директрису поражения.

Немедленно прервав атаку, переворотом, кидаясь в сторону, Кутахов выдернул машину с линии огня. На выходе его немного потряхивало, как только что трясло под градом шрапнели истребитель – последствия попаданий стоило ожидать если не сейчас же, то едва ли с меньшей отсрочкой: от крыла отваливались лохмотья дюрали, рысканье на курсе предполагало, что не всё ладно и с хвостовым опереньем.

И только сейчас, осознав, что не должен был оказаться над кораблями эскадры – предупреждающий отлуп обязан был отогнать его из зоны корабельных ПВО, старший лейтенант сообразил, что не слышит даже шелеста радиошума в наушниках.

Надёжная американка, радующая работой без помех[78], редко подводила, значит…

«Значит, – сообразил он, – тот тычок в бронеспинку…» – малокалиберная пуля бортового стрелка «Барракуды» не миновала блоки радиостанции, что размещались сразу за креслом.

А его-то наверняка вызывали с «Чапаева»…

* * *

Стенающий надрывным воем двигатель пикирующего бомбардировщика, вибрирующие воздушные тормоза на крыльях, громкие и хлёсткие хлопки спаренной АК‐725.

Судя по углу отвесной образующей, которую норовил изобразить британский пилот, можно было подумать, что он уже не помышлял о выходе из пике.

Ему и не суждено будет.

Это делало атаку похожей на выстрел в упор: поймавший эффект target fixation[79] пикирующий суицидник уже не мог избежать удара – довести себя, донести бомбу, уложить костьми себя и бомбу!

Крейсер не успевал уклониться манёвром. Практически…

Инициируясь на чувствительный детонатор, осколки снарядов делали своё дело, кося разлетающимся гало плоскости, фюзеляж, ампутируя целые куски обшивки. Растерзанная в воздухе «Барракуда»… сигнальщики – зрители первого ряда – свидетельствовали, будто именно меткий разрыв зенитного снаряда под брюхом пикировщика сорвал с держателей подвешенную бомбу… ей бы детонировать…

Шеститонная машина уже не управлялась, но направлялась на всё ещё несущей силе крыльев, почти бы догнав, дотянувшись до цели – пала обломками в туче брызг напротив миделя. Судить о том, насколько близко от борта, можно было по тому, как какие-то лёгкие дюралевые элементы разваливающегося в воздухе летательного аппарата просыпались на палубу крейсера.

Отделившаяся 1600-фунтовая тушка бомбы летела более инертной траекторией, булькнув в воду на фоне рухнувшего самолёта почти незаметным всплеском – метрами дальше, но и метрами ближе к корме. И уже могло показаться, что всё – не сработала, не взвёлся там взрыватель-ветрянка[80], как через пару неуловимых секунд рванула, вздыбив каскады воды.

В ходовой рубке воздействие близкого взрыва никак не сказалось – ни ветром не дунуло, ни всплеском не качнуло, может, чуть дрогнула под ногами палуба, и то показалось. С «низов» же от трюмачей немедленно посыпались звонки на КП с запросами о произошедшем – почти панические. У них там, докатившись подводной взрывной волной, всё выглядело совсем иначе.

Там, внизу, в закрытых в замкнутых помещениях коробочки не только иная акустика распространения звуков. Там свою роль ещё играет и сенсорная проблема –