Смерть во имя истины - Анна Велес

прочли и желанную летопись деда. Для непосвященных в тайну рода, это было довольно скучное чтение о благодеяниях раскаявшегося грешника перед Церковью. Но для мальчиков смысл дедовых слов раскрывался совсем иначе. Несомненным авторитетом для отца была его мать, женщина, носившая малознакомое в те времена для Визаса, гракское имя — Елена. Она слыла заступницей Церкви, неутомимой искательницей истины слов и деяний Пастуха, Истинного бога нашего. Однако же, дед видел ее другой. Всемирно известно, что именно императрица Елена нашла место земной смерти Пастуха и его склеп в пределах Шалема. Но никто и помыслить не мог, что цель ее была другой. Дед объяснял многозначительными намеками, что Маитане не давали женам права на исповедание их религии. Но параллельно с верой в Маитана, жила и вера в Анахиту, богиню- прародительницу древних парисов. Елена так же придерживалась этой веры, для вида вступив в лоно Церкви веры истинной. Императрица была верна и тайне рода. Дед не объяснял, как связаны были ее деяния с этой тайной, но придавал ей огромное значение. Читая дальше, как сам император Конст освободил Шалем, как вернул фарсам возможность поклоняться своему богу, как насаждал он новые Дома Истины, мальчики начали подозревать, в чем же была заслуга Елены. Дед ставил храмы на местах, где ранее поклонялись своим богам ремы или парисы. Возможно, могила Пастуха соседствовала с одним из таких мест, связанных, скорее всего с Анахитой. Потому императрица и следила столь пристально за возвращением могилы в мир, это служило бы неплохим прикрытием для обновления и иного священного для нее места. О главном же своем деянии — первом всемирном соборе истинно верующих. Дед писал крайне скупо. Он упомянул лишь, что это было его предназначением и долгом перед родом. Эти слова привели мальчиков в ужас, но и по прошествии лет не смогли они вникнуть в суть этой загадки. А вот такой маленькой детали, как строительство базилики святого Патрика в Реме дед придал большее значение. Он долго описывал это строительство и выбор места. Пока же мальчикам это ничего не объясняло.

Вскоре они были вынуждены отложить поиски. Пришло время второго посвящения Феликса. Перед ними открылся путь. Они шли наверх через интриги и заговоры, через угрозы и попытки их умертвить. Вот Феликс стал Главой Церкви и всего земного царства Пастуха, Истинного бога нашего. А Саймей стал его Хранителем и верным помощником. Теперь у них было больше возможностей для поиска, ведь одна из заветных целей была преодолена. Феликс, пользуясь своей властью, получал сведения, где могли еще прятаться Маитане, или где обнаруживали их след. Саймей тут же ехал туда под видом поиска Слов Пастуха. «Чем больше мы знаем, — часто повторял Феликс. — Тем лучше мы защищены». Они собирали историю по крупицам. Они все дальше продвигались в поисках. Однажды Феликс велел Саймею собираться в Рэм. Это было крайне опасно. На столицу Империи постоянно совершались набеги варваров. Но все же они тайно выехали туда. И там, под базиликой святого Патрика они нашли руины маитанского храма. Теперь одна из загадок деда была раскрыта.

Саймей прекрасно помнил ужас, который охватил его тогда. Рукописи, свитки, случайные слухи. Все это казалось лишь игрой, он, наверное, до того момента, и не верил в реальное существование древней религии. Там в катакомбах Рэма он осознал, что все это истинное и более чем настоящее. Он навсегда сохранил перед мысленным взором вид этого внушительного холодного зала. Фрески на стенах, изображающие Маитана и его сподвижников, странные знаки, маленькую фигурку ворона на колонне, каменный трапезный стол и слова, вырезанные в камне над ним: «Маитану Непобежденному». От вида этого храма их охватил трепет и странное чувство сопричастности. Тогда они совершили невиданное. В какой-то момент, Феликс встретился с ним взглядом, странным, напряженным, возбужденным. Они оба резко повернулись к рабу, что сопровождал их. Юноша испугался их лиц и намеревался бежать, но Феликс ухватил его за плечи, а Саймей одним движением перерезал рабу глотку. Они положили тело на этот трапезный стол, некоторое время молча наблюдали, как кровь стекает по его холодной поверхности. Потом молча отвернулись и вышли в лабиринты катакомб. Никто из них не испытывал чувства вины, только уверенность в правильности своих действий. Им казалось, что они принесли жертву своему прошлому, своей тайне, своему поиску. Храм остался за их спиной ив их памяти.

Это было несколько лет назад. С тех пор им больше ничего не удавалось найти. Саймей без толку мотался по Империи. Феликс тщательно выискивал изюминки знаний. Последнее время прежний страх отступил. Саймей делал вид, что забыл все это. Но тут Феликс вызвал его посреди ночи и отослал его сюда…

Посланник горько улыбнулся, глядя в темный потолок своих покоев. Он был единственным сегодня в комнате, кому следовало бы испытывать ужас, читая предсмертную записку отца Иокима. Конечно, те незнакомые старцы, о которых говорил ему Арам, никогда бы не раскрыли имя таинственного Шалемского вельможи, сопровождавшего магов к колыбели Пастуха, Истинного бога нашего. И не только потому, что он был из маитан. Как писал когда-то дальний предок Саймей Айра, это имя и есть часть тайны их рода. Тайны, которую здесь в стране фарсов хранили многие до сих пор. В каком-то смысле отец Иоким все же назвал в предсмертном письме своего убийцу: «ключ в руках Саймея»…

Посланник представил, как воспринял бы это известие Феликс. После стольких лет найти в этой обители четкую связь с их тайной. Саймей был уверен, что теперь в его руках ниточка, ведущая прямо к их таинственному предку. А заодно и к смерти. Но все же странно, что Саймей-Маг вел своих соплеменников и братьев по вере к колыбели Пастуха, Истинного бога нашего, который явно был чужд их исповеданию. Не в ответе ли на этот вопрос крыта вся тайна? И неужели ответ на этот вопрос так страшен. Что за него придется умереть? …

Утром после долгих ночных размышлений и воспоминаний Саймей вставал с трудом. Он, естественно, не выспался, а это всегда приводило его в унылое расположение духа.

— Арам, — честно сказал он юноше. — Вчера я долго размышлял над всеми нашими загадками и плохо спал. Не пугайся, если сегодня я буду выглядеть хмурым или скажу что-то резкое. Заранее прошу тебя простить меня за это.

— Ты просишь у меня прощения? — изумился юноша.

Саймей досадливо поморщился. Нет, все же нравы фарсов слишком суровы. Местные послушники, похоже, привыкли, что с ними обращаются, больше как с рабами, чем с