Большая черная дыра - Amazerak

— Давай помогу! — рядом оказался Гаврила и взялся с другого конца.

Вместе они взгромоздили пулемёт на станок и закрепили. А парень, нёсший четыре стальные зелёные коробки, достал из одной ленту и запихнул в приёмник. Несколько раз он второпях дёрнул затвор, прежде чем удалось загнать патрон в патронник. Остался главный вопрос: заработает ли механизм после купания в луже.

Георгий развернул пулемёт в сторону пересекающей дорогу лесополосы. Вдалеке мелькали всадники, царила суета. Вероятно, там сосредоточилась основная группировка противника. Но и здесь германцы могли появиться в любой момент.

— Парни, прикройте спину, — Георгий поднял прицельную планку и стал разбираться, на какую дальность поставить.

— Что ты там чешешься? Они сейчас на нас попрут! — нервничал Гаврила.

— Да подожди ты! Не говори под руку. Спину прикрой, чтобы в тыл не зашли. Вода в кожухе есть? Здесь же… водяное охлаждение?

— Слили воды. Я сейчас, — парень, таскавший патроны, судорожно отстегнул от ранца котелок, зачерпнул воду прямо из лужи и стал заливать в пулемёт.

От выстрела над ухом Георгий вздрогнул и обернулся.

— Ах ты, шельма! — крикнула Гаврила в ярости, передёргивая затвор. — Германец с тылу обошёл!

— Прикрывай! — напомнил Георгий.

— Да знаю-знаю. А ты… как тебя?

— Стёпа меня звать, — простодушно ответил паренёк с патронами.

— Давай, Стёпа, прикрывай. А то нам крышка.

Парень бросил котелок и взялся за винтовку.

Георгия до сих пор трясло от нервного напряжения. Враг был повсюду. Он обходил со всех сторон, окружал. А пулемёт стоял посреди дороги в совершенно неудобном месте. Но здесь хотя бы обозы прикрывали, а в поле — совсем ничего нет.

Сосредоточившись на всадниках, мелькавших впереди, Георгий стал пристреливаться. Пулемёт работал прекрасно, чётко и мощно отбивал такт, вот только первая короткая очередь ни в кого не попала, как и вторая. Из-за отсутствия трассеров было совершенно не понятно, куда летят пули. Да и прицел мог оказаться сбит.

И тут на дорогу выехали трое кавалеристов в островерхих касках. До них было не более двухсот метров, но пулемёт они не заметили. А у Георгия внутри всё сжалось. Он опустил целик на половину и замер, тщательно совпещая его с мушкой. Промахнуться нельзя. Иначе всадники ускачут и зайдут с фланга. И, скорее всего, у них получится.

Гаврила и Степан опять пальнули в кого-то. Кавалеристы повернулись на звук и увидели, наконец, пулемётный расчёт. Георгий вдавил гашетку. Фонтанчики от пуль заплескались под копытами лошадей, и первый скакун, пронзительно заржав, повалился в грязь вместе с сидящим верхом пикинёром.

Увидев результат, Георгий вдавил гашетку, и длинная очередь свалила оставшихся германцев, которые не успели ничего предпринять. Пулемёт смолк. Кто-то барахтался на дороге, одна из лошадей пыталась встать. Пара коротких очередей — и всё замерло.

А выстрелы продолжали греметь над полем исчерченным колеями и заставленным обозами. Накрапывал дождь. Чернота медленно опускалась на просторы.

— Вон он! За телегой! Стёпа, видишь? Вон он! — закричал Гаврила и выстрелил. — Обходят, гады!

Георгий же совсем растерялся, не понимая, какое из направлений прикрывать. Впереди враг далеко. Но он может выскочить в любой момент перед самым носом, а может обойти сзади.

Далеко позади послышался нестройный хор голосов:

— Вперёд! За Россию матушку! Ура! — возгласы сопровождались безостановочной пальбой.

— Это наши, чёрт бы их побрал! Наши! — воскликнул Георгий. — Подкрепление прибыло! Ура!

На дороге показался десяток солдат, которых вёл в бой рослый штабс-капитан с гладковыбритым упитанным лицом и «Наганом» в руке. Они быстро добрались до пулемёта. Другие же бойцы бежали слева и справа среди повозок и по полю. Крики «Ура!» и пальба разлеталась над запруженной дорогой.

— О, да у вас пулемёт! — воскликнул штабс-капитан. — Откуда вы, ребятки?

— Двести двенадцатый полк.

— Очень хорошо. Давайте за нами. Разогнать надо гадов, — он обернулся к своим. — Вперёд, не отставай! — и сам уверенно зашагал дальше.

Прибывшее подразделение двинулось дальше, стреляя на ходу. Георгий и Гаврила переглянулись и покатили пулемёт за штабс-капитаном. Стёпа потащился следом.

Не встречая сопротивления, добрались до перекрёстка. В талой грязевой каше среди сгрудившихся телег и мечущихся в упряжках лошадей бугрились тела людей и животных, бултыхались и кричали раненые. Было невозможно шагу ступать, никого не задев — настолько много здесь полегло народу. Германские шинели и обтянутые материей каски со штырями тоже виднелись в куче моле.

У лежащего неподалёку германца из раны в животе сочилась кровь, смешиваясь с водой из лужи, но он всё равно пытался встать, впиваясь пальцами в вязкую дорожную кашу. Это заметил один из новоприбывших бойцов, подскочил и воткнул штык в спину обессиленного врага:

— Ах ты пёс, немчура поганая!

Но боеспособных вражеских солдат здесь не осталось. Прорвавшаяся в тыл германская кавалерия, видимо, не рассчитывала получить столь серьёзный отпор и отошла с потерями. Подкрепление появилось весьма своевременно.

Только вот отступление на этом не заканчивалось. Следовало поторапливаться. Отряды врага теперь гуляли повсюду. Они будут нападать, отбивать обозы, создавать хаос и гнать русскую армию всё дальше и дальше, пока та не закрепится на новых рубежах и не остановит врага. Поручик Анохин сказал, что линию обороны выстроят под Сувалками. Город вряд ли сдадут без боя, поэтому впереди маячило решающее сражение.

Штабс-капитан был из сто пятнадцатого полка и хотел, чтобы пулемётный расчёт пошёл вместе с ним. Но Георгию эта идея не понравилась, ведь тогда без защиты останутся медицинский персонал и раненые. Разумеется, стал спорить несмотря на высокий чин стоящего перед ним офицера.

— У нас раненые, ваше благородие, — заявил Георгий. — Много раненых, а так же врачи, фельдшеры и медсёстры. Мы должны их прикрывать. Поэтому прошу прощения, но с вами не пойдём.

— Кто твой старший? — спросил штабс-капитан.

— Поручик Анохин.

— Где он? Отведи меня к нему.

— Прошу за мной.

Георгий и штабс-капитан побрели обратно.

Поручика Анохина обнаружили не сразу. Пробитый насквозь вражеской пикой, он лежал лицом в талом, красном снегу между первой и второй линиями обозов. Георгию почему-то казалось, что этот человек благодаря своему уравновешенному спокойствию всегда выберется сухим из воды. Но смерти было всё равно, она забирала всех без разбора.

Но не только Анохин нашёл смерть на расхристанной дороге. От двух дюжин бойцов осталось человек пятнадцать, из которых треть валялись раненными в холодной жиже. Но парни не отдали свои жизни даром: убитых германцев тоже оказалось достаточно. Более десятка кавалеристов теперь глотали грязный снег среди разбредшихся в хаосе повозок, а кони, обвешанные поклажей, бродили рядом, скорбя по хозяевам.