Большая черная дыра - Amazerak

class="p1">Три уцелевшие медсестры уже занимались делом. Они своими тонкими, слабыми ручками оттаскивали раненных мужиков туда, где почище, и перевязывали их. Одна из сестёр бинтовала плечо коренастому парню с покалеченной кистью — тому самому, который отпускал нелестные фразы в адрес женщин из Красного Креста. Сейчас он стонал, чертыхался и чуть не плакал от боли.

Помогали и фельдшеры, а среди повозок бегал врач и требовал освободить их для перевозки раненных. Впрочем, он мог бы это и не делать. Половина обозной прислуги разбежалась и погибла, оставив лошадей и телеги бесхозными. Среди них можно было найти подходящую, что в конечном счёте и сделали.

— Вот эта! Вещи разгружаем, складываем раненых, — распоряжался врач, и по голосу чувствовалось, в каком нервном напряжении он сейчас находился. — В первую очередь тяжёлых. Давай, братцы, быстрее, быстрее!

Двое раненых на полотнищах так и лежали возле одной из медицинских повозок, их охранял слепой Веселовский, вооружённый «Наганом».

— Прапорщик, — штабс-капитан присел рядом и потряс за плечо Веселовского. — Сколько у вас человек?

— Не знаю, я ничего не знаю, ничего не вижу, — бормотал Веселовский. — Простите…

— Мне пулемёт твой нужен. Понимаешь?

— Ваше благородие, — вмешался Георгий, возмущённый таким поведением офицера. — Он не может командовать, вы не видите разве?

— А я с тобой разговариваю? — обернулся штабс-капитан и блеснул глазами. — Не может командовать? Тогда кто может, чёрт возьми⁈

— Старший унтер-офицер Пятаков, — подбежал и откозырял парень с крупной квадратной головой и усами. — Двести двенадцатый полк, третий батальон.

— Сколько вас всего?

— На ногах не больше дюжины, а ещё раненые… И пулемёт мы не отдадим, ваше благородие, что хотите делайте. Иначе мы совсем беспомощными окажемся.

— Проклятье! — выплюнул штабс-капитан с досадой. — Ладно, тогда мы пойдём с вами. Держимся вместе, понял, Пятаков? Прикроем медицинский обоз. За нами вряд ли кто-то пойдёт. Кто мог, все отступили.

Слова штабс-капитана обнадёживали. Он вёл с собой человек пятьдесят. Серьёзного сражения они не выдержат, но нападения мелких отрядов точно отобьют, особенно при поддержке пулемёта. И всё же тревога не отпускала. Если не поторопиться, можно оказаться отсечёнными от основных сил, и это сейчас пугало больше всего.

Зато Георгию пришла одна блестящая идея, о которой он тут же объявил Пятакову:

— Господин старший унтер-офицер, надо с пулемётом что-то делать.

— А что с ним?

— Если его нести по частям, мы его не успеем собрать в случае внезапного нападения. Надо установить на телегу. Так и везти будет легче, и проще открыть огонь, если противник обнаружится.

— На телегу говоришь? А где я тебе телегу достану?

— Здесь полно брошенных. Можем поискать.

— Ищи. Только быстрее. Германов нам тут ждать не резон.

Медперсонал сработал оперативно, и к наступлению темноты всех раненых разместили в повозках, которые удалось освободить от уже ненужной никому поклажи. Георгий тоже нашёл телегу для пулемёта — крестьянскую подводу с сеном, запряжённую тощей клячей. Такой транспорт не выглядел слишком надёжно, но других вариантов всё равно не было, а здесь два в одном: и место для пулемёта, и корм для лошади.

Степан забрался на облучок, Георгий и Гаврила расположились на сене рядом с оружием. Телега медленно поползла дальше, трясясь и переваливаясь на ухабах и скрипя несмазанными осями.

Гаврила довольно улыбался:

— Ну и голова же ты, Георгий. Сообразил. А то бы волочили по грязище эдакую тяжесть.

Георгий и сам был доволен своей выдумкой. Теперь не придётся топать по колдобинам и талому снегу. Промокшие, отёкшие ноги могли, наконец, отдохнуть. В довесок ещё и поясница заныла после неудачного поднимания тяжести.

Лошади вяло шлёпали копытами по лужам, впереди и сзади прыгали фонарики, подсвечивая дорогу в непроглядной тьме. Отступление продолжалось.

Но не успел Георгий с Гаврилой порадоваться тёплому месту на соломке, как телега застряла в очередной яме и так накренилась, что вся компания чуть не вывалилась. Пришлось спрыгивать и по щиколотку в воде толкать свой транспорт, пока тот не выбрался на более-менее ровный участок. Но и там измученная кляча еле тянула, поэтому Степан повёл её под уздцы, а остальные поплелись рядом. Потом всё-таки решили ехать, но по очереди, ибо идти было совсем невмоготу.

Грязи было столько, что Георгий вымазался весь с ног до головы. На привале он потёр себя снегом, умыл лицо, но ладони сильно мёрзли без перчаток, и нормально почиститься не получалось. Гаврила же продолжал мучиться с рукой. Он морщился каждый раз, когда за что-то брался. Боль скрывать уже не удавалось.

— Перевяжи хотя бы, — посоветовал Георгий.

— Да-да, знаю, хватит уже, — огрызнулся Гаврила. — Разберусь.

Он всё-таки последовал совету и перетянул ладонь найденной в рюкзаке тряпкой. И как будто даже забыл о царапине. Забыл и Георгий. Из-за дикой усталости думать ни о чём не хотелось.

Глубокой ночью медицинский обоз и сопровождающие его солдаты остановились возле речушки, напоили лошадей, набрали запасы воды. Степан сунул кляче солому и кинул небольшую горсть в ведро с водой, чтобы лошадь пила мелкими глотками и не простудилась. Парень был деревенским и хорошо знал, как обращаться с животными. Он сам всё делал, а Гаврила и Георгий помогали.

Долго задерживаться не стали. Быстро сделали все дела, и колонна потянулась дальше.

* * *

Особняк был набит солдатами. Люди спали прямо на полу, заполнив своими изнурёнными телами все комнаты на первом этаже. Офицеры ночевали на втором. Хозяева давно покинули эти края, перебравшись туда, где поспокойнее, и теперь господский дом, так удачно расположенный на окраине Сувалок почти у самой дороги, оказался в распоряжении солдат.

Голландские печки были растоплены, и их тепло растекалось по комнатам, наполненному тошнотворной вонью сохнущих портянок.

Георгий вместе с отрядом бойцов, возглавляемых слепым прапорщиком, и остатками сто пятнадцатого полка добрались сюда лишь под утро. Чудом нашлось свободное место: только что другое подразделение покинуло стены гостеприимного дома, и очередная партия солдат могла согреться и выспаться.

Но прежде чем провалиться в царствие Морфея, Георгий со спутниками распрягли и покормили лошадь. Теперь это была их обязанность. Обычно пулемёт обслуживал расчёт из восьми-десяти человек. Туда входили и возницы, и подносчики боеприпасов, и непосредственно стрелки с командиром, а сейчас управляться приходилось троим. Малочисленность расчёта была настолько очевидно, что даже унтер Пятаков внял просьбе дать ещё людей и выделил Филиппа Башмакова, который в стычке отделался ушибами, хотя его сбила лошадь на всём скаку.

Но после хозяйственных хлопот Георгий постелил на пол шинель и улёгся в тёплой комнате среди храпящих солдат. Отключился почти моментально. Голодный, промёрзший, с болью в спине и ломотой в суставах, он в последние часы