Большая черная дыра - Amazerak

Носилки кинули в грязь возле одной из повозок. Рядом усадили прапорщика Веселовского. Солдаты взяли в руки ружья, коренастый парень тоже не остался в стороне. Он придерживал ложе покалеченной рукой, а здоровой приготовился стрелять. Бойцы, тащившие части пулемёта, скинули свою ношу.

Георгий тоже взял в руки винтовку, чувствуя скорее досаду, нежели страх. «Опять. Опять чёртовы немцы. Вы дадите нам, уроды, спокойно пройти или нет? Да сколько можно-то?» — мысли распаляли ненависть, готовую выплеснуться на врага, которого пока никто не видел.

В поле послышались топот копыт и крики на немецком. Справа от дороги, за повозками, запрудившими в два-три ряда все колеи, показались германские кавалеристы, мчавшиеся к обозам с пиками наперевес.

— Противник справа! За мной! Рассредоточиться! — закричал поручик и побежал навстречу врагу.

Нервно захлопали винтовки, солдаты ринулись вслед за поручиком, обегая мешающиеся телеги и лошадей. Обозники тоже похватали ружья и пристроились за укрытиями. Георгий не помчался вперёд со всеми, чтобы не подставляться под таранный удар, а спрятался за повозкой и стал выискивать цель. И хоть руки подрагивали, но злоба пересиливала страх. В таком состоянии хотелось убивать.

Между повозками показался германский всадник. Его пика ударила в грудь одного из солдат, и тот плюхнулся в грязный, талый снег. Георгий нажал спуск. Расстояние было совсем небольшим, и пуля попала точно цель. Кавалерист пошатнулся и свалился рядом со своей жертвой.

Георгий целился в ещё одного всадника, но удивительным образом промазал. Тот проскакал мимо, проткнув очередного бедолагу. Третья пуля свалила лошадь следующего пикинёра, и тот, не успев вытянуть ногу из стремени, оказался придавлен ей к земле.

Надрывный женский вопль заставил обернуться. Георгий посмотрел налево, но кричащую не увидел. Зато обнаружил скачущего со стороны лесополосы кавалериста. Из-под каски глазела злая, усатая физиономия, а затянутая в кожаную перчатку рука сжимала пику. Он был уже совсем близко. Столь внезапное появление противника на фланге стало полной неожиданностью.

Всё дальнейшее происходило словно во сне. Мозг уже не осмысливал события. Тело действовало инстинктивно. Георгий бросился под левую руку всадника, в которой тот держал поводья. Штык вонзился в бок германцу, как не раз вонзался в соломенные чучела на учениях. Лошадь встала на дыбы, кавалерист упал на землю, а Георгий отскочил назад, чтобы оказаться сбитым тушей озверевшего скакуна. Поскользнулся и сам шлёпнулся на дорогу, вляпавшись рукой в холодную грязь.

Пройдясь задними ногами по своему же седоку, конь развернулся и галопом помчался в поле, подальше от опасности.

Германец хрипел и тянул левую руку, словно пытаясь за что-то схватиться, а правой зажимал рану. В глазах этого бравого вояки читалось недоумение, словно он не мог понять, что произошло. Георгий же не рассуждал. Чувство самосохранения сменилось животной яростью, требующей убить врага. Он поднялся из лужи и с разбега воткнул штык в поверженного кавалериста — один раз, второй, третий, пока человек не замер с безжизненным взглядом.

Слева приближалась какая-то тень. Ещё один всадник скакал по дороге, но только с противоположной стороны. Пика смотрела Георгию в лицо, до столкновения оставались мгновения. Понимая, что уже ничего не успеет сделать, он машинально выставил перед собой винтовку…

Хлопнул выстрел, германец вывалился из седла, а конь его проскакал мимо, чуть не сбив Георгия. Кавалерист тащился лицом по лужам, застряв ногой в стремени. Чудесное спасение объяснялось просто: за соседней повозкой сидел Гаврила с винтовкой. Всадник не заметил его и проскакал мимо, за что и поплатился. Не заметил приятеля и Георгий.

Занятый сражением, он вообще мало что видел вокруг, а когда огляделся по сторонам, понял, какой хаос здесь творится. Бегали люди и лошадей, гремели выстрелы, на дороге, в рыхлой мешанине из снега, воды и размокшего грунта лежали мёртвые и барахтались раненые. Крики, цокот копыт, чавканье грязи и грохот пальбы были повсюду. Мимо пронеслась телега в обезумевшей от страха упряжке. А из сумеречного неба капал мелкий, тоскливый дождик.

Глава 8

Георгий стоял среди хаоса, постепенно приходя в себя, и его начинало трясти. Рядом валялся истыканный штыком человек в германской каске с шипом на макушке. С противоположной стороны жался к соседней повозке Гаврила и кричал:

— Эй! Прячься! Прячься, кому говорят!

За ещё одной повозкой с красным крестом на боку, что стояла впереди, прятались три медсестры, четвёртая валялась лицом в размокшей колее, пробитая кавалерийской пикой. Там же лежали и двое раненых на полотнищах, а рядом сидел прапорщик Веселовский с «Наганом» в руке.

Тело пулемёта покоилось в луже, а рядом с ним застыл на боку могучий Гришка. Второй солдат распластался возле станка и тяжело дышал, глядя в небо. Пулемёт собрать так и не успели.

Георгий несколько секунд стоял посреди дороги, но быстро опомнился и сел на корточки рядом с повозкой. Он больше не обращал внимания на вездесущую грязь и не думал о том, как бы остаться чистым. Шинель, штаны, сапоги и даже руки были заляпаны дорожной жижей и промокли насквозь.

Накрыла растерянность. Лошади нервничали и в любой момент могли увезти укрытие на колёсах в неизвестном направлении, а враг — выскочить откуда угодно. Кавалерия противника металась среди обозов и с озверением колола пиками и топтала всех, кто попадался на пути.

Требовалось действовать, но как? Бежать? Удирать в безопасное место подальше от жестокой расправы? Чёрный червь страха заползал в душу, отравляя её паническим состоянием. Смерть, как всегда, летала рядом, носилась ураганом среди обозов, скашивая всех без разбора. Того и гляди дотянется.

«Спокойно! Спокойно, — твердил себе Георгий. — Возьми себя в руки, мать твою!»

Взгляд упорно цеплялся за тонущий в коричневой луже пулемёт. Сейчас он мог сослужить хорошую службу, но прежде его придётся собрать и где-то достать патроны. Впрочем, последнее не было большой проблемой: парень, тащивший четыре коробки с лентами, прятался за той же повозкой, что и Гаврила.

Усилием воли Георгий вырвал себя из места, казавшегося столь безопасным, и выглянул за угол, держа наготове трёхлинейку. В этот момент перед ним оказался германский кавалерист — рослый, с небольшими топорщащимися усиками, восседавший верхом на крепком, пегом жеребце. Палец машинально вдавил спусковой крючок. Немец схватился за простреленную грудь и вывалился из седла. Конь промчался через дорогу, разбрызгивая копытами жижу, и ускакал в поле.

«Да что ж я сегодня такой везучий», — подумал Георгий, сам не понимая, как это произошло.

Других противником поблизости не наблюдалось, и он подбежал