Большая черная дыра - Amazerak

распределил задания: двоим приказал отвести раненных на вокзал и посадить на поезд, а остальных послал в город по разным направлениям искать обозы и прочие отколовшиеся части двести двенадцатого полка. Сам же он вместе с парой солдат вознамерился добыть немного провианта, поскольку еды у бойцов не осталось, кроме неприкосновенного запаса, который было приказано пока не трогать.

Георгий и Гаврила выложили лишние пачки и обоймы с патронами, набранные у мёртвых солдат, и с полегчавшими ранцами отправились в город.

Глава 9

В городе, который напоминал скорее большой посёлок, дороги были ненамного лучше, чем в полях. Вездесущая грязь покрыла улицы, запруженные телегами, лошадями, солдатами. А по обочинам белел робкий, подтаявший снежок. Катились грохочущие обозы, сталкиваясь и перемешиваясь на перекрёстках, шли куда-то солдаты с ружьями на плечах и вещмешками за спиной, а некоторые, наоборот, отдыхали, разводя костры прямо на улице.

Сами же Сувалки представляли собой печальное зрелище: окна в некоторых домах были заколочены, другие здания стояли разрушенными ещё с осени, когда в окрестностях шли бои. Руины занесло снегом. Но не все гражданские лица покинули город. Среди забитых солдатами и телегами улиц, среди покалеченных артиллерией домов теплилась обычная, мирная жизнь, и нет-нет, да проскакивал где-нибудь человек в штатском, или бричка с извозчиком, петляя среди военных обозов, везла кого-то по своим делам.

Чувствовал себя Георгий хуже некуда. Озноб, ломота, слабость, голод, боль и першение в горле — всё навалилось одновременно, подкосив молодой организм. Довершала картину страданий ноющая поясница. А перед глазами до сих пор стояла длинная, тёмная фигура, появившаяся сегодня в комнате. Но на фоне всех остальных бед угроза помешательства беспокоила не так уж и сильно.

Георгий знал, что причиной галлюцинаций может стать сбой в работе теменной доли. Если во время взрыва бомбы мозг получил контузию, стоило ли удивляться, что начались проблемы? Подобный рациональный подход успокаивал и отогнать назойливые мысли о мистической природе происходящего, хотя жуткое видение всё равно не выходило из головы. Слишком уж реалистичным оно выглядело.

Гораздо больше тяготили мысли о будущем. Куда погонят остатки батальона? Соберут и бросят в очередной бой или отправят в тыл на перегруппировку? До города уже долетали отзвуки канонады, бой продолжался, и, возможно, очень скоро германцы пойдут на штурм, а подготовки к обороне не наблюдалось. Наоборот, складывалось впечатление, что задерживаться в Сувалках никто не собирается.

Наткнувшись на отдыхающих у костра солдат, Георгий и Гаврила спросили их про двести двенадцатый полк и пятьдесят третью дивизию, но бойцы лишь разводили руками, мол, никто ничего не видел. То же самое ответили и артиллеристы, обедающие возле батареи трёхюймовых пушек, которые вместе с прицепленными передками расположились вдоль каменных зданий с фасадами, испещрёнными осколочными ранами. По другую же сторону улицы среди груды обугленных досок, припорошенных снегом, торчала печная труба.

— И эти ничего не знают, — с досадой произнёс Гаврила, отойдя от артиллеристов.

— Откуда им знать? Они не знают, что на соседней улице происходит? По-хорошему, надо в штаб. А где он, тоже непонятно.

— Пошли дальше. Может, кто видел. Не мог же обоз целого полка потеряться?

— Здесь-то? Ещё как мог… Интересно, куда дальше нас погонят?

Гаврила махнул рукой:

— Да какая разница? Куда бы ни погнали — всё одно, на смерть. Так что не знаю, как ты, а я бы поехал домой.

— До сих пор сбежать хочешь?

— А что мне здесь делать? В грязи валяться? Видишь, какая суета? Сбежим, никто не заметит. Господам офицерам уже не до нас, они в земле все лежат. А я не хочу в могилу. Рано мне. Вчера нам повезло, считай. Другой раз не повезёт. А чего ты боишься, я в толк не возьму.

— Нет-нет, я не хочу, чтобы меня расстреляли, как труса и дезертира.

— А кто расстреляет? Если попадёшься полиции, скажешь, мол, заблудился, и тебя обратно отправят. Так что в худшем случае просто вернёшься в часть.

Георгий покачал головой:

— Понятия не имею, как будет. Да и куда бежать? Похоже, германцы нас окружают.

— Думаешь?

— Я в штабе не сижу, не знаю. Куда все так торопятся? Сдаётся мне, всё очень хреново. Ты иди, если хочешь. Я никому не скажу. Только в расчёт придётся нового человека искать. Как нам втроём с пулемётом и повозкой управляться? К тому же враг наступает, а я побегу, да?

— А мы и так бежим. Посмотри вокруг, — Гаврила обвёл рукой улицу, которую пересекали нестройные ряды помятых, потрёпанных солдат. — Все бегут. Никто не хочет костьми ложиться зазря. И от того, что ещё один чудак голову сложит, не изменится ровным счётом ничего. Соберут нас да кинут на убой под германские пушки. Старым дуракам, что в штабах сидят, до жизней людских никакого дела нет. Хватит! Я достаточно повидал. Видел я, как народ головы складывает за царя батюшку, который во дворце жирует, жрёт от пуза, да по театрам и балетам разъезжает, пока мы с тобой тут… да и весь народ надрывается, кровью истекает. Не знаю, как ты, а с меня довольно.

Слова спутника были не лишены смысла, и Георгий засомневался:

— А ты думаешь, мне это нравится? Я видел то же, что и ты. Только вот нам одним, боюсь, уже не выбраться. Сейчас у нас хотя бы пулемёт есть…

— По лесам пойдём. Глядишь, и проскользнём мимо германцев.

— Или нет.

— Тьфу на тебя, — раздражённо произнёс Гаврила. — Знаешь, если тебе не нравится всё это, если мне не нравится, надо что-то менять.

— Что именно?

— Революция — вот что спасёт Россию!

Георгий рассмеялся.

— Всё смеёшься, — упрекнул Гаврила. — А есть те, кто делом занимаются, кто приближают наше общее освобождение.

— Ты просто не знаешь, к чему приведут твои революции. Освобождение… сказки это. Кстати, давай вон у них спросим насчёт обозов.

Группа солдат возилась рядом с двуколками. Кто-то кормил лошадей, кто-то чинил колесо. Георгий подошёл и спросил про двести двенадцатый полк, но и здесь никто не обладал нужной информацией. Зато сказали, где штаб корпуса: тот находился в центре города, в доме губернатора.

Дальше шли молча. Гаврила замкнулся в себе и больше ничего не проповедовал.

— Ты не дуйся. Извини, если обидел чем, — примирительно произнёс Георгий. — Может быть, ты в чём-то прав. В государственном устройстве много чего менять нужно. И проблемы есть, да, как без них? Но, если бы меня кто спросил, я бы предпочёл с врагом вначале разобраться, а потом решать внутренние вопросы.

— Знаешь, когда русский народ сбросит ярмо, когда от