Моя чужая новая жизнь - Anestezya

— Чарли, подожди!

Она обернулась, и сердце тоскливо сжалось в нехорошем предчувствии. Её халат был весь заляпан кровью.

— Фридхельм, мне некогда, — торопливо ответила она. — Доктор Йен вытащил пулю, но ей пришлось удалить селезёнку. Я сейчас ищу, кто сможет стать донором, нужно срочно перелить ей кровь.

— Я могу.

— Какая у тебя группа? У неё первая, а другая не подойдёт.

— Посмотри сама, — я вытащил из-под рубашки жетон, протянув ей.

Чарли бросила быстрый взгляд и кивнула:

— Пойдём со мной.

— А можно мне где-то умыться? — всё-таки спросил я. — Не хочу, чтобы Рени увидела меня по уши в крови.

— Душевая в конце коридора.

Вода, бегущая в раковину, постепенно становилась светло-розовой, серая рассветная мгла лилась в окно. Я с трудом вспомнил, что прошли всего лишь сутки — казалось, прошлое утро было тысячу лет назад.

— Процедура неприятная, так что придётся тебе потерпеть, — Чарли быстро шла к нужной палате, продолжая инструктировать меня. — И ещё, Фридхельм, постарайся взять себя в руки.

— Ты о чём? — что она недоговаривает?

— Эрин ещё не очнулась после операции и… — Чарли помялась и остановилась, взяв меня за руку и серьёзно глянув в глаза. — Может случиться всё что угодно. Она потеряла слишком много крови.

Я замер в дверях палаты. Рени лежала неестественно бледная, словно сливаясь с простынёй.

— Проходи, — Чарли подтолкнула меня к соседней кровати.

Пожилая медсестра с грохотом вкатила штатив для капельниц. Чарли обернулась:

— Вы принесли всё необходимое?

— Разумеется, — по-моему, это та самая медсестра, что сурово отчитывала нас тогда с Эрин. — Ну и чего вы ждёте, молодой человек? Или хотите, чтобы я помогла вам раздеться?

Я вопросительно посмотрел на Чарли, она улыбнулась:

— Сними китель и рубашку, этого будет достаточно.

— И сапоги тоже, — добавила грозная фрау. — Нечего разводить тут антисанитарию.

Она энергично стала протирать спиртом мою руку чуть ли не до самого плеча, затем без всяких сантиментов вогнала в вену иглу.

— Я сама всё сделаю, сестра Бригитта, — Чарли видимо делала тоже самое, склонившись над Эрин.

— Шарлотта, вас ждут на следующей операции, — она прервала возражения Чарли. — Я останусь здесь и присмотрю за этой бедной девочкой. Идите, вы же знаете, доктор Йен предпочитает, чтобы ему ассистировали вы.

Чарли погладила меня по плечу:

— Я приду, как только освобожусь.

Я наблюдал, как постепенно стеклянная колба наполняется моей кровью. Пусть возьмут хоть всю, только бы Рени жила.

«Пожалуйста, не оставляй меня», — если бы с кровью можно было влить жизнь.

Никогда ещё я не боялся так потерять её, как в этой больничной палате, пропитанной запахами крови и лекарств. Мы жили так, словно у нас полно времени, чтобы тратить его на ссоры и сомнения, а его не было. Когда смерть всё время рядом, нужно использовать каждую минуту, чтобы успеть прожить всё, что хотел бы успеть. Собственно мы и не ссорились, лишь недавно…

Это произошло незаметно. Словно кто-то набросил на мои чувства тень, опутывая паутиной сомнений. Я доверял Рени, но подспудно чувствовал, что её сочувствие русским намного сильнее, чем может себе позволить верная подданная Германии. Понятное дело, что ей жалко женщин, детей, но как объяснить лояльность, которую она пару раз выказывала по отношению к партизанам? В начале войны я тоже считал, что русские будут отвечать нам жестокостью на жестокость, но это не означает, что мы обязаны смиренно принять их отпор. В конце концов я и парни не выбирали, идти нам на войну или нет. Мы делаем то, что нам велит долг, пусть в душе многое не одобряя, и я буду бороться за свою жизнь. Солдаты из отряда СС творили, конечно, жуткие вещи, и я бы первый ратовал за то, чтобы такую жестокость разбирали на военных судах, но я не радовался их смерти, а вот в глазах Эрин я тогда заметил мстительное удовлетворение. К тому же я не понимаю, как можно было рисковать своей головой ради какой-то партизанки? Мне до сих пор дурно при мысли, что бы с ней сделал Штейнбреннер, если бы узнал, что она вколола той девушке морфий. И что хуже всего — она ведь ничего мне не сказала. Неужели не доверяет, зная, что я буду в любом случае защищать её? Но куда больше меня задевало, что Рени беспечно отмахивалась от предложений расписаться. Да, я знал, что она не хотела торопиться, но, возможно, она не уверена в том, что хочет прожить со мной всю жизнь, а тут ещё Вильгельм упрекнул меня, что я позволяю Рени рисковать. Для неё существовал простой способ уйти в отставку, но перспектива забеременеть по-прежнему приводила её в ужас. Я считаю, что, конечно, с детьми можно подождать, раз идёт война, но если нас подведёт средство защиты? Может, поэтому я так злился, когда этот недоделанный химик стал возле неё крутиться. Я вроде бы не ревнивый. Наши парни вон запросто болтают с ней, а некоторые ещё и лезут периодически обниматься, но я знаю, что для них она подруга и не более, да и Рени всегда относилась к ним также. А вот с этим Конрадом я чувствовал что-то неладное. У них много общих тем, к тому же он слишком напоминал меня. Нахальный поклонник вроде Хольмана оставит её равнодушной, но вдруг ей понравится застенчивый студент? И как можно бороться с соперником, если тот вроде как не даёт повода? Избить его за разговоры с ней? Кого и надо было избить посильнее, так это Хольмана. Кто же знал, что он сорвётся и вот так полезет к Эрин? Признаться, я побаивался, что так может поступить Шнайдер, слишком уж плотоядно он смотрит на неё. Хотя нет, Шнайдер теперь вряд ли посмеет приставать, зная, что отправится под трибунал, а вот доставать меня гадкими разговорами — это пожалуйста.

— Вы прямо как примерные папочка и мамочка, — дружески поддел Каспер, когда Эрин увела Лизу после обеда домой. — Вам пора бы уже завести своего.

Да