Моя чужая новая жизнь - Anestezya

Вилли вон как складно научился врать, прикрывая мои косяки. А Фридхельм… я наверное уже дозрела до того, чтобы выстрелить в красноармейца, если бы пришлось спасать его. Решено, бегу обратно. В конце концов я всё грамотно обставила, да и по мне видно, что я сбежала не добровольно.

— Ну что? — прислушался Паша. — Кажись, всё тихо. Быстро уходим.

* * *

— Тише, слышите?

Я прислушалась. Вроде где-то треснула ветка. Ясное дело немчики до сих пор прочёсывают здесь каждый метр. Паша потянул меня на землю, и они с Иваном рассредоточились за деревьями, занимая удобную позицию.

— Да развяжите вы меня, — узел ремня уже порядком натёр запястья, я уже молчу о периодически немеющих пальцах.

— Обожди, — отмахнулся Иван. — Паш, ты его видишь?

— Угум, — Паша перевёл прицел винтовки. — Похоже, он пока один. Если выстрелим, сбегутся остальные. Давай отходить.

— Отходить? — прошипел Иван. — И оставить фашиста в живых? Ну, нет.

— А вот и остальные, — тихо прокомментировал Паша. — Их уже трое.

— Пока ты будешь думать, нас снова повяжут, — раздражённо пробормотал Иван и завозился, устраиваясь поудобнее, чтобы взять прицел.

Я всмотрелась и почувствовала, как сердце ухнуло куда-то в пропасть, когда увидела между деревьев Каспера и Фридхельма.

— Стойте, — чуть не заорала я, в отчаянии гадая, как убедить их не стрелять в своих врагов. — Немцев же однозначно больше, а патронов у вас мало. Давайте отходить как и собирались.

— И ты ещё говоришь, что не поддерживаешь фрицев. Того не трогай, в этих не стреляй, — передразнил меня Иван и повернулся к Паше. — Я валю этого, а ты того, что подальше.

— Не стреляй! — едва соображая, что делаю, я бросилась на Ивана, пытаясь выбить свой парабеллум.

— Дура, ты что творишь?

Он попытался меня оттолкнуть, но на чистом адреналине я ухитрилась сбить его с позиции. Непослушными пальцами схватила его руки, впиваясь ногтями, раздирая кожу, в отчаянной попытке заставить выпустить пистолет из рук. Сцепившись клубком, словно уличные коты, мы покатились по земле. Иван пытался меня оттолкнуть, но я намертво вцепилась в его пальцы.

— Да что ж ты будешь делать?!

Он резко рванулся, и прежде чем я успела понять, что произошло, услышала оглушающий звук выстрела, а следом пришла дикая боль. Я даже не поняла, куда он попал. Живот и всё, что ниже, свело горячей пульсацией.

— Дура, что ты наделала…

— Арина! — метнулся ко мне Паша.

Он перевернул меня на спину и бросил быстрый взгляд вниз, туда, где, я чувствовала, фонтаном хлещет кровь. Он уже ничем мне не поможет, пусть спасает свою жизнь.

— Беги, — я уже слышала звуки выстрелов — парни явно нас засекли и движутся сюда. — Беги, иначе всё это будет зря…

Он коротко кивнул, подхватил винтовку и побежал вслед за Иваном. Я попыталась размеренно дышать, что было сложно. Казалось, внутрь кто-то налил кипятка, боль концентрировалась с левой стороны живота. Что там у нас, селезёнка? Тогда моя песенка спета. Я загнусь от кровотечения.

— Рени, — Фридхельм склонился и торопливо стал распутывать ремень стягивающий мои руки. — Да что же это… — судя по панике в его глазах, я вот-вот скончаюсь у него на руках в лучших традициях кинематографа.

— Да что ты стоишь столбом? — рявкнул Шнайдер. — Из неё кровь так и хлещет, — достав какой-то платок, он сунул его Фридхельму. — Прижми к ране и не отпускай. Каспер вас отвезёт, а я постараюсь достать этих тварей.

— Рени, ничего не бойся, мы сейчас мигом отвезём тебя в госпиталь, — затараторил Каспер, помогая Фридхельму поднять меня.

От их движений кровь потекла с новой силой. Скорее всего до госпиталя я не доеду. В прошлый раз моя смерть была достаточно быстрой, сколько интересно это продлится сейчас? Боль постепенно перешла из резкой в отупляюще-глухую, но теперь я чувствовала жуткую слабость. Что бы там ни говорили про то , что никто не живет вечно, умирать раньше времени никому не охота. Но с другой стороны я так устала от этого бесконечного квеста, устала постоянно бояться. Хотя кого я обманываю? Страх леденящей щекоткой постепенно вытеснил все остальные мысли и чувства. А если умирать я буду долго и мучительно и в полном сознании? И что всё-таки ждёт меня после? Я не верю в канонные понятия рая и ада, но уже знаю, что смерть не всегда значит небытие.

Фридхельм нежно провёл ладонью, убирая спутанные волосы с моего лица.

— Рени, потерпи, мы скоро приедем, — судя по тому, как машина подпрыгивала на колдобинах, Каспер мчался с космической скоростью. — Только не отключайся…

Я слышала его голос словно через вату, боль по-прежнему терзала бок раскалёнными щипцами. Не хочу, чтобы он видел агонию в моих глазах…

— Дедушка, а ты был в плену?

— Всякое бывало на войне.

— Павлик, она ещё слишком маленькая для военных рассказов. Пойдём, Аришенька, малину собирать.

— Ничего я не маленькая, мы с мамой на военный парад ходили. Она мне рассказывала, что немцы хотели захватить весь мир. Хорошо, что дедушка их поубивал.

— Убивать — это всегда плохо, Аринка.

— Но ведь немцы были плохими, разве их кому-то жалко?

— Конечно, были и плохие, но не все.

— Они напали на нас, конечно же плохие.

— Все, внученька, плохими не бывают. Люди, они же разные, вот как твои карандашики.