Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

– Вот оно что, – ведьма съежилась. — И что же говорит Захар Козориз?

– Он говорит, что мне можно доверять. Я прибыл для разговора с господином Буханевичем по приказу Ордена. Никакой несправедливости. Должен расследовать, кто поиздевался над его рукописью.

Ведьма несколько секунд изучала Филиппа, а затем кивнула.

– Хорошая коса. Как тебя зовут?

- Филипп Олефир.

— Не знаешь ли иногда Северина Чернововка?

– Я его друг. Слышал немного о вас.

– Надеюсь, только хорошее, – она улыбнулась уже другой улыбкой, шире и теплее. — Стань конем и заходи внутрь, Филипп.

В небольшом доме Филипп несколько секунд привыкал к очень густому и пряному воздуху. Ведьмина жилья была переполнена сушеными травами: разнообразные ароматные охапки заполонили чуть ли не все возможные поверхности, завешивали стены, свисали из-под потолка, торчали по углам — именно они занимали здесь больше всего места. Соломия отодвинула коврик, под которым оказалась крышка, подняла ее и крикнула:

— Вылезай, писатель! Свои приехали.

Из погреба выбрался помятый Владимир Буханевич. За последние дни он сбросил не менее полупуда веса.

- О, господин Олефир! Как хорошо, что послали именно вас, — улыбка трактирщика получилась расстроенной. — Я бы предложил партию в тавлию...

Басюга выбрал Олефира для этого поручения именно из-за давних дружеских отношений и роли защитника, которую Филипп взял на себя во время сожжения корчмы Владимира — это должно было добавить откровенности их разговору.

— Здоровеньки были, пан Буханевич, — поздоровался характерник. - Как чувствует себя ваша спина?

– Состоялась малой кровью, – корчмарь повел плечом и скривился. — Заживает, спасибо.

— Рад это слышать.

— Все благодаря вам, друзья! Защитили, не отдали на растерзание, спрятали, переправили... — Буханевич немного прослезился и смущенно протер глаза. - Как мне отблагодарить?

— Лучшей благодарностью будет рассказ о том, как же случилось, что ваша рукопись превратилась в ужасный памфлет.

Соломия пошла колдовать над котелками в печке.

- Конечно, - Владимир пригладил растрепанные кудри вокруг залысин и присел на табурет. – Все началось весной. Мне пришло письмо от издательства: мол, услышали, что я не один год собирал рассказы о характерщиках, а они имеют большое любопытство издать такой сборник. Сказали, такая литература сейчас актуальна.

- Что за издательство? В книге не указано название.

— Не называйте этот хлам книжкой! — вскочил с табурета бывший корчмарь. — Это не книга, а дерьмо в переплете! Такое место в нужнике! Извините, Филипп... До сих пор не могу смириться со всем, что произошло...

- Успокаивающий чай, - вмешалась Соломия и чуть ли не насильно залила глоток у Буханевича. — Господин рыцарь, будете?

– Нет, спасибо.

— Может, вишневки?

— Просто воды, — поблагодарил характерник и вернулся к Владимиру, который яростно дул на чай. — Что за издательство?

— Я о нем никогда не слышал... И это, черт возьми, должно меня смутить! Но нет, - мужчина покачал головой и снова уселся на табурет. — Счастье затмило ум. Я много лет лелеял мечту издать книгу, но отовсюду получал одни только отказы. Вдруг ко мне обратились! И я поверил, что настало долгожданное время! Наконец-то годы труда окупились! Наивный...

– Они заплатили за рукопись?

– Да, щедрый аванс вместе с договором. Здесь я должен задуматься второй раз, потому что слишком хорошо все складывалось: издатели ни разу не захотели встретиться лично или по крайней мере почитать несколько историй перед приобретением рукописи... Но тогда я об этом не думал. Радостно подмахнул соглашение и всем вокруг хвастался, что теперь будут меня выдавать. Олух... Самый настоящий олух!

Соломия указала ему на чашку. Владимир смирно отхлебнул.

– Что произошло потом?

– Потом была тишина. Я писал им несколько раз: спрашивал, когда ждать издания, планируют ли добавить гравюры, какой объем первого тиража... Молчанка. А на носу – очередной сбор Серого Ордена, горячая пора для любой корчмы Буды. Вдруг утром врывается знакомый, швыряет в лицо какую-нибудь книгу и кричит, что знать меня не хочет... Господи Боже! Я поднимаю тот талмуд и от ужаса цепения — леле, так моя летопись! Точнее, моя фамилия и мое название... А внутри все обезобразили, перекрутили, перевернули вверх дном, полили грязью, к каждому рассказу добавили лжи и зверств, изуродовали все... Уничтожили работу многих лет! Я душу в нее вложил, а те подонки запятнали мою фамилию! Я бы их собственными руками задушил...

Владимир чуть не разбил чашку, но под взглядом Саломеи овладел собой и допил остатки чая.

— У вас есть что-то от этой переписки?

— К счастью, среди вещей, которые я спас, осталось, — Буханевич принялся копаться в своем ящике. – Вот! Здесь было первое письмо, но оно не сохранилось. Я его на стену повесил.

Филипп взял большой желтый конверт, пробежал глаза. В графе отправителя стояли цифры почтового индекса, номер абонентского ящика и город Коростень.

— Также у меня оригинал летописи... Не вся, но несколько историй. Вы можете сравнить и увидеть, что я такого не писал!

— Не стоит, господин Буханевич. Я вам верю.

Тот усмехнулся с облегчением.

— Вы действительно верите, Филипп? Верите, что сделали меня жертвой? Верите, что я в жизни не придумывал такого мракобесия о ваших братьях?

— Верю, пан Буханевич. Мы с вами давно знакомы. И многие тоже верят в вашу невиновность, — последняя фраза была неправдой, но характерщику хотелось как-то разрадовать его.

— Многие товарищи отреклись от меня и теперь они проклинают мое имя, — грустно ответил Владимир. – Спасибо за доверие, Филипп. Мне болит не от ножа в спину, и даже не от потери корчмы и коллекции сабель, а от огромного пятна на моем честном имени... Не знаю, как с этим игом жить дальше.

— Не отчаивайтесь, пан. Страшнее всего вы пережили, а время все расставит по местам.

Соломия, учитывая поздний вечер, предложила Оле-фиру остаться на ночлег. Он согласился, а перед тем съездил в ближайший дуб и надиктовал знакомому казначейству с конверта. После этого они с Владимиром сыграли несколько партий в тавлию, которые Филипп намеренно проиграл, чтобы взбодрить господина Буханевича, а когда тот уснул, поболтал с Соломией.

— Сто тысяч лет малыша Чернововка не видела, — сообщила ведьма. – Вечно забывает обо мне! Никогда не напишет первым. Разве не свинья?

– Он очень озабочен в последнее время, – ответил Олефир.

- В самом деле?