Галя, у нас семидесятые! - Анна Наумова

Кстати, не такой уж «семейной» изначально была политика государства. Напротив, горячо любимый многими Владимир Ильич и вовсе не признавал брак как институт, а посему политика молодого советского государства в отношении семьи была очень даже либеральной. Первый советский семейный кодекс, вступивший в действие в 1918 году, даже по меркам Запада считался чересчур демократичным.

Во-первых, новое законодательство предоставляло мужчинам и женщинам равные права. Вступая в брак, женщина могла оставить свою фамилию, жить отдельно от мужа, распоряжаться личными доходами, а в случае развода — в равной степени претендовать на совместно нажитое имущество. Во-вторых, процедура как заключения брака, так и его расторжения была значительно упрощена.

А вот в тридцатые годы двадцатого века ситуация кардинально изменилась, и был взят курс на семейные скрепы. Партийное руководство стало активно принимать меры, способствующие укреплению института советской семьи. Теперь, чтобы расторгнуть брак, разводящиеся должны были пройти через огонь, воду и медные трубы, начиная от допроса в прокуратуре и заканчивая объявлением в местной газете о своем намерении разрушить семью. Такое ущемление прав несчастных, которые были вынуждены мучаться в браке, длилось вплоть до середины шестидесятых. Потом стало попроще. В 1975 году Лиде с Андреем уже не пришлось бы «идти на ковер», но в любом случае развод — малоприятная процедура.

Однако я слышала, что у некоторых особо ушлых граждан получалось даже из такого травмирующего и крайне неприятного события, как бракоразводный процесс, получить какую-то выгоду. Вроде бы как-то можно было даже улучшить жилищные условия, если убедить власть в этой необходимости. Но для этого нужно было обладать хорошим знанием законов. Разводились фиктивно, включив актерский талант: в суде пылко говорили про несовместимость характеров, отсутствие любви, приводили прочие убедительные факты того, что дальнейшее совместное существование невозможно, а потом, выйдя на улицу, просто шли вместе домой. А потом, решив жилищный вопрос, бывшие супруги снова воссоединялись. Но это, конечно, не история Лиды с Андреем — они простые честные люди и не будут проворачивать такие аферы.

Мне очень не хотелось расстраивать Андрея, однако некая сермяжная правда в словах толстяка в погонах все же могла быть. Может, и впрямь Лида поняла, что зря в свое время послушала меня и связала свою жизнь с простым работягой, а теперь, будучи уже семейной женщиной, решилась осуществить давно задуманное — окрутить богатого москвича? Мечтала-то она изначально именно об этом. Я же помню, как горели у нее глаза, когда она в гостях у своего тогдашнего ухажера Лео листала заграничные журналы и лихо отплясывала под зарубежную музыку…

Кто его знает, может, мечта о роскошной жизни и заграничных поездках все это время сидела в ней и боялась вырваться наружу? Может быть, каждый раз, вставая спозаранку на работу к станку, Лида думала: «И зачем я с Андрюхой в тот вечер пошла на свидание? Теперь всю жизнь, долгие десятилетия, мне придется делать одно и то же. Одно и то же… Каждый день! А что изменится? Ну подкопим и холодильник поновее купим. Дверь дерматином обобьем. Артему на джинсы деньги дадим. Магнитофон ему на окончание школы купим… А что дальше? Так всю жизнь и стоять в очередях? Шесть соток под картошку, на которых мы с мужем стоим все лето кверху пятой точкой — это жизнь?».

Я по себе хорошо знала, как важно не отказываться от своих мечтаний. Не надо примерять на себя личину другого человека. Не нужно пытаться казаться тем, кем не являешься. Поэтому я всегда бурно отстаивала перед остальными учителями право ребят из своего класса на самовыражение. Сколько копий было поломано, когда я пыталась доказать упёртым мамам, что их дитя на самом деле любит, к примеру, шить, а не играть на фортепиано, и не надо заставлять его с утра до ночи разучивать ненавистные гаммы!

За окном уже стемнело. Зажглись редкие звезды на небе. Внезапно в коридоре послышались какие-то звуки — кажется, в дверной скважине зашевелился ключ.

— Пацаны пришли! — оживился Андрей. На миг на его лице показалось даже какое-то подобие улыбки. Видимо, только дети его еще и держали в этом мире, и ради них он держался. Мне в очередной раз стало жаль этого простого, бесхитростного заводского мужика, который когда-то думал, что создал крепкую семью. Не хватало еще, чтобы мне приснился новый сон — как к железнодорожным путям по платформе шагает Лидин муж с сумасшедшими глазами.

— Ладно, я пойду. Спасибо за чай, Андрюша, — сказала я, вставая. Говорить о Лиде при мальчишках мне не хотелось — им и так приходилось не сладко.

Выйдя в прихожую, я поздоровалась с Артемом и Тимохой, про себя удивившись тому, как они выросли. Десятиклассник Артем был точной копией Лиды: высоченный, со жгучими черными глазами и ресницами, длине которых позавидовала бы любая девочка. Смахивал он чем-то на молодого Муслима Магомаева — этакий будущий любимец женщин. А Тимоша пошел в Андрея — широколицый, курносый, крепко сбитый мальчишка с соломенного цвета волосами…

Перекинувшись со мной парой фраз о том о сем, парни удалились к себе в комнату. А я принялась одеваться.

— Друзья у Лиды какие-то странные появились, — сказал вдруг Андрей, помогая мне надеть плащ. — Очень странные. И говорят будто не по-нашему.

Глава 12

Придя домой и наспех скинув сапожки и пальто в прихожей, я потрепала за ухо прыгающего около меня довольного Мухтара. Это был шкодливый и очень забавный пес-подросток, кажется, один из многочисленного потомства овчарки Найды, с которой мы когда-то, притаившись с внутренней стороны двери, думали: впускать или не впускать таинственного незнакомца. Со шкодливым псом Мухтаром мы сразу подружились. Было в нем что-то, напоминающее мне о детстве: может быть, потому что Мухтаром звали щеночка, которого когда-то мой братец Димка попытался избавиться, так как ему попросту надоело вставать рано каждый день и вести собаку на прогулку.

Найда прожила долгую и счастливую жизнь в этой большой коммунальной квартире. Когда она умерла, хозяева — родители тогдашней Егоркиной «невесты» Ирочки плакали несколько дней. Рыдала и сама Иришка, и даже Егорка, на тот момент уже парень-подросток, всхлипывал, запершись в ванной, чтобы его никто не видел.

Мухтар довольно развалился на полу кверху пузом, предлагая мне его почесать.

— Как ты думаешь? — спросила я, гладя собаку и