Галя, у нас семидесятые! - Анна Наумова

Вышедший покурить охранник уже начал косо посматривать на меня, да и небо стало потихоньку темнеть — зима, световой день короткий. Махнув рукой, я пошла к метро. Сильно похолодало, и я вытащила из кармана собственноручно связанные варежки. Сейчас надену, и сразу станет теплее.

— Девушка! Девушка! — вдруг окликнули меня.

Я обернулась. Широким шагом ко мне шагал мужчина лет сорока.

— Про-оездной обронили! — протянул он мне карточку. Видимо, я ее выронила, пока варежки доставала. Вот растяпа!

— Уф, спасибо! — я взяла проездной билет, от души поблагодарила незнакомца и посмотрела на него уже более пристально. Что-то в его взгляде было отталкивающим, но очень хорошо знакомым.

— Могу про-оводить, если по-озволите, — заигрывающе сказал мужчина, снял шапку и протянул мне руку: — Кстати, Леонид!

Как хорошо, что я не ушла сразу и мужественно несла дежурство, нарезая круги во дворике элитного дома! Ошибиться было невозможно. Манера говорить вальяжно и чуть растянуто, будто демонстрируя собственное превосходство, прилизанные порядком поредевшие волосы, легкий, не по погоде, шейный платок, видневшийся из-под пальто, холеные руки… Это был он — Ленька-Леонид, постаревший мачо, некогда — мечта всех девушек стиляг. Несмотря на то, что внешне он довольно сильно сдал, он все еще был уверен в своей неотразимости, скорее всего, еще нравился женщинам. Я мельком кинула взгляд на его правую руку: кольца не было. То ли не носит, то ли и впрямь не женился.

Приняв мое молчание за согласие, Леонид галантно предложил мне локоть:

— Скользко, можете подскользнуться, готов поддержать!

— Что ж, проводите, — согласилась я и, решив не тянуть резину, спросила прямо в лоб: — Лень, а Лень! А Лида-то где?

Мужчина остановился, как вкопанный. Было видно, что он искренне удивлен.

— Э-э-э…

— Даша, — представилась я. — Даша, подруга твоей бывшей пассии.

Тут я уже явно переиграла. Прошло почти двадцать лет. Какая разница: Даша, Маша, Глаша, Лида? У папенькиного сынка, родившегося с золотой ложкой во рту, были сотни знакомых девиц, и десятки из них, наверное, познакомились с обстановкой его спальни. Куда ему всех запомнить, тем более спустя столько лет? Тем более что с Лидой они общались, кажется, всего ничего, и дальше поцелуев дело у них не зашло. Значит, победой над ней мачо-стиляга не мог похвастаться, и вряд ли вообще ее помнил столько лет. Она же первая дала ему от ворот поворот, чем в край обозлила не привыкшего к отказам сердцееда.

— Не узнаешь? — зло спросила я, уверенная, что пропажа моей подружки как-то связана с появлением в ее жизни давнего ухажера.

Тут Леня как-то сник.

— Не помню, — совершенно искренне и растерянно сказал потасканный ловелас. Мне даже стало жаль этого человека. Судя по всему, он был несчастлив, и не особо-то удачно сложилась его жизнь. — Какая такая Лида?

Порадовавшись своей предусмотрительности, я достала из сумки фотографию и показала ее Лене. Тот почти с минуту вглядывался в нее и вдруг хлопнул себя по лбу, сказав абсолютно по-простецки, без дурацкой манеры растягивать гласные:

— Дурак я! Голова — два уха! Конечно, помню! Ну точно, Лида! Да-да, вы же с Джоном ко мне приходили! С Ваней, то есть. Слушай, может, пойдем, перекусим? Ты мне все и расскажешь. Очень интересно, как у тебя сложилась жизнь.

Я с сомнением поглядела на мачо, перешагнувшего рубеж пятого десятка. Нет, вроде опасности от него никакой не исходит. Да и на улице стало очень холодно и почти совершенно темно. Если говорить, так уж где-нибудь, где тепло и можно выпить чего-нибудь горячего. Хлопьями валил снег, и я, чтобы не замочить фотографию, спрятала ее обратно в сумку и согласно кивнула.

— Отлично! Тут рядышком кафе есть, — потер руки мой спутник. — Пойдем, угощу! Расскажешь, как живешь!

* * *

В заведении, куда меня привел бывший Лидин ухажер, было все довольно прилично — сюда явно ходили обеспеченные люди. Об этом говорила обстановка: белоснежные скатерти, которые явно менялись, а не протирались после каждого гостя, посуда, соответствующая интерьеру заведения, мебель, точно изготовленная на заказ. Видимо, мой давний знакомый зарабатывает неплохо, если хотя бы иногда может позволить себе сюда заглянуть.

— Кофе, пожалуйста, — попросил Леонид у подошедшего официанта. — И… вот этот салат. — А ты что будешь?

— И я кофе, только с пирожным «Картошка», — кивнула я и отдала меню официанту, дождалась, пока принесут дымящийся напиток, и наскоро выложила все, что знаю.

Леня помолчал немного, наморщив лоб, потом нахмурился и расстроенно сказал:

— Не знаю, где твоя подружка, Даша. И рад бы помочь, да честно, не знаю.

Пытаясь понять, врет он или нет, я вглядывалась в чуть оплывшее, с залегшими кое-где морщинками, но все еще красивое и холеное лицо бывшего представителя золотой молодежи пятидесятых.

— А если я к тебе домой наряд попрошу прислать? — решила припугнуть его я. — У меня знакомая следователем работает. Может, ты Лиду у себя насильно держишь?

Я ожидала, что папенькин сынок заерзает, забеспокоится, но он лишь равнодушно и как-то устало пожал плечами. Ему было совершенно все равно.

— Присылай, коли хочешь. Я уже наобщался со следователями — будь здоров! Еще один разговор мне — как слону дробина. Я ничего плохого не сделал.

— А что случилось? — спросила я, на миг забыв о цели встречи.

— А то, — устало ответил Леонид. — Связался по глупости когда-то с дурной компанией — с валютой химичили. Недолго музыка играла — кто-то из знакомых сдал меня. Отцу пришлось большие деньги заплатить и все связи поднять, чтобы меня от тюрьмы отмазать. Не сел я тогда, спасибо ему, но карьера пошла через одно место. Должен был в командировку в Штаты поехать — и все, пролетел, как фанера над Парижем. Спасибо хоть квартира есть, от родителей осталась. МГИМО окончил, работаю в управлении «Аэрофлота» переводчиком, отец еще когда был жив, пристроил. А больше никуда и не возьмут — везде про мою веселую биографию знают. Я ж на самом деле одинок очень был, поэтому и устраивал у себя тусовки. Вся «золотая молодежь» дружила со мной только из-за связей отца. А как отца не стало, так и друзья разбежались. Жаль меня себя так…

— А сколько тебе лет?

— Сорок, а что?

— А то, — припечатала я, — что рановато себя жалеть. В этом возрасте большинство людей или