Я – Товарищ Сталин 5 - Андрей Цуцаев

— С этого момента, — продолжал Гитлер, его голос стал твёрже, — вы берёте на себя всю ответственность за тайную полицию. Вы будете главой гестапо и СД. Вы будете моими глазами и ушами, Мюллер. Вы будете тем, кто раздавит врагов Рейха, будь они снаружи или внутри.

Мюллер слегка прищурился, но его лицо осталось непроницаемым. Назначение было неожиданным, но он понимал, что оно несёт с собой не только власть, но и огромный риск. Занять место, которое требовало абсолютной преданности и безупречной эффективности, означало стать мишенью для всех — от врагов Рейха до завистников внутри СС.

— Мой фюрер, — ответил он, — я благодарю вас за доверие. Я сделаю всё, чтобы его оправдать.

Гитлер наклонился вперёд, его глаза сузились.

— Оправдать? — переспросил он, его голос был полон сарказма. — Мне не нужны ваши попытки, Мюллер. Мне нужны результаты. Рейх окружён врагами, и я не потерплю слабости. Вы должны быть безупречны. Вы должны быть лучше всех, кто был до вас. Если вы не сможете защитить Рейх, если вы не сможете раздавить врагов, как тараканов, я найду того, кто сможет.

Мюллер кивнул, его взгляд был холодным, но внутри он чувствовал, как давление нарастает. Он знал, что Гитлер не шутит. Провал означал бы не просто конец карьеры, а конец жизни.

— Я понимаю, мой фюрер, — сказал он. — Я сделаю это.

Гитлер откинулся назад, его губы искривились в лёгкой усмешке.

— Всё, что в ваших силах? — переспросил он. — Этого недостаточно, Мюллер. Вы должны быть машиной, которая не знает промахов. Я даю вам два дня, чтобы показать, на что вы способны. Два дня, чтобы доказать, что я не ошибся в вас.

Мюллер не дрогнул, хотя внутри него всё кипело. Два дня — это было почти невозможно, но он знал, что спорить с Гитлером бессмысленно. Он кивнул, его голос остался ровным.

— Я сделаю это, мой фюрер.

Гитлер махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху.

— Идите, Мюллер. И не возвращайтесь, пока не докажете, что достойны этого места.

Мюллер поклонился, развернулся и вышел из кабинета. Его шаги были размеренными, но внутри он уже строил план. Он знал, что назначение главой тайной полиции — это не только награда, но и испытание, которое могло стоить ему жизни. Гиммлер, Канарис, Шелленберг — все они будут следить за каждым его шагом, и любой промах станет поводом для интриг. Но Мюллер не был человеком, который боится интриг. Он был машиной, созданной для поиска и уничтожения, и теперь вся его энергия была направлена на одну цель: оправдать доверие фюрера.

Гитлер остался один в кабинете, стоя у окна, глядя на дождливый Берлин. Он знал, что слабость недопустима, и Мюллер был его новым инструментом, его новым оружием. Но если Мюллер провалится, Гитлер уже знал, что сделает дальше.

Глава 11

25 апреля 1936 года, Испания.

Солнце пекло немилосердно, превращая пыльные дороги Кастилии в раскалённые ленты, дрожащие в знойном мареве. Над холмами, поросшими редкими оливковыми деревьями, воздух дрожал от жары, а сухие ветви трещали под порывами горячего ветра. Генерал Вермахта Эрих фон Кляйст, командующий наёмниками, поддерживающими националистов Франсиско Франко, ехал в чёрном «Мерседесе», подпрыгивающем на ухабах узкой сельской тропы. Его лицо, изрезанное шрамами с Великой войны, было напряжённым, серые глаза холодно вглядывались в пейзаж. Фон Кляйст, сорока пяти лет, презирал Испанию — её хаос, пыль, непредсказуемость. Но приказ из Берлина был ясен: обеспечить успех Франко, укрепить позиции Германии на юге Европы и испытать в бою новые танки и самолёты, которые Гитлер готовил для будущих побед.

Высокий, с жёсткими чертами лица и ледяным взглядом, фон Кляйст был воплощением прусской дисциплины. Его репутация в Вермахте строилась на безжалостной эффективности: он не прощал ошибок ни себе, ни подчинённым. В Испании его отряд из наёмников — пилотов, танкистов и инструкторов — стал стальным кулаком националистов, громя республиканцев в боях у Сарагосы и Теруэля. Сегодня он направлялся на секретную встречу с Франко в его ставке в Бургосе. Визит был строго конфиденциальным, и генерал настоял на минимальной охране, чтобы не привлекать внимания. Два автомобиля сопровождали его: впереди — открытый «Опель» с тремя охранниками, вооружёнными карабинами Mauser, позади — ещё один «Мерседес» с двумя солдатами, чьи автоматы MP-28 лежали на коленях.

Дорога вилась через холмы, где оливковые деревья отбрасывали редкие тени, а камни были нагреты солнцем. Фон Кляйст, сидя на заднем сиденье, постукивал пальцами по кожаному портфелю, где лежали отчёты о последних боях, планы поставок оружия и чертежи новых танков Pz.Kpfw. I. Он не доверял Франко — слишком много позёрства, слишком мало порядка. Испанский генералиссимус казался ему актёром, играющим роль вождя, но Гитлер видел в нём союзника, и фон Кляйст не обсуждал приказы. Его мысли прервал шорох шин по гравию и лёгкий скрип подвески. Он взглянул на водителя, лейтенанта Ханса.

— Сколько до Бургоса? — спросил генерал.

— Час, герр генерал, если без задержек, — ответил Ханс, не отрывая глаз от дороги, где пыль клубилась под колёсами.

Фон Кляйст хмыкнул. Задержки в Испании были неизбежны: разбитые дороги, партизаны, крестьяне, чьи взгляды, полные ненависти, он ловил в каждой деревне. Он откинулся на сиденье, но расслабиться не успел. Внезапный глухой хлопок разорвал тишину, и передняя машина, «Опель», вильнула в сторону, подняв облако пыли. Следом раздался оглушительный взрыв — задний «Мерседес» взлетел в воздух, охваченный оранжевым пламенем. Обломки металла и стекла разлетелись по дороге, а чёрный дым заклубился над местом, где только что была машина с двумя охранниками.

— Засада! — крикнул фон Кляйст, хватая Luger из кобуры и пригибаясь к полу автомобиля.

Ханс вцепился в руль, его лицо побледнело, но он не успел ничего сделать. Треск автоматных очередей прорезал воздух, и пули застучали по корпусу их «Мерседеса», пробивая стёкла. Лобовое стекло разлетелось, осыпав Ханса осколками, а пуля, вошедшая в его шею, превратила его лицо в кровавую маску. Машина вильнула и врезалась в валун у обочины, металл заскрежетал, и фон Кляйст почувствовал, как удар сотряс его кости.

Он выскочил наружу, пригнувшись за корпусом автомобиля, который теперь был изрешечён пулями. Его сердце билось ровно — годы боёв научили его сохранять хладнокровие под огнём. Он быстро оценил обстановку: «Опель» впереди дымился, трое охранников