Осколки мира. Том 2. Рыцарь мечей - Ник Гернар

— А я разве сказал, что мы его куда-то везем⁈ — резко возразил Ян, наскоро закатывая рукава. — Я сказал «помоги мне»!

Он схватил со столика рядом с кушеткой шприц и что-то уколол мне в плечо.

— Занавеску задерни, — приказал Данилевский Давиду Георгиевичу, и, вооружившись скальпелем, принялся срезать с меня одежду.

— Извини, что лезу с советами, которых ты не просил… — неуверенно снова начал возражать Давид, но Ян перебил его.

— Извиняю. А сейчас просто сделай так, чтобы кроме тебя здесь больше никого не было и помолчи. Этот человек мне нужен живым.

Между тем боль отступала. Я уже плохо понимал, что происходит вокруг. Слышал только гул голосов. А перед глазами мелькали яркие вспышки…

Глава 10

Тени прошлого и настоящего

Сознание включалось медленно.

Сначала я видел сменяющие друг друга картины недавнего приключения в рифте. Потом эпизоды и персонажи начали нелепым образом перемешиваться. Голые чушки похожие на здоровенных крыс бегали по площади с раскрашенными красной краской мордами, богиня гремела цепями в выставленной на ступеньку пирамиды здоровенной ванне с джакузи, откуда наружу вылезала бурлящая пена с человеческими глазами.

«Ну и бред», — подумал я.

И тут до меня дошло: судя по всему, я не умер. Мертвые бредить не умеют.

С этой мыслью я проснулся окончательно.

Вокруг было тихо и сумеречно. На станции горела только дежурная лампа над входом, и в защитной колбе светилась золотая клякса рифта. Чей-то заливистый храп клокочущей волной то нарастал, то опадал в царящей вокруг тишине.

Я лежал на кушетке в одних штанах. Обрезки моей окровавленной одежды и ботинки валялись на полу. На моих руках и на груди алели широченные пластыри экстренной помощи, но боли от ран я почему-то не чувствовал. Только легкое жжение в груди и ватную невесомость во всем теле, как это бывает после стремительного снижения высокой температуры.

Я сел на кушетке.

Потрогал повязку на груди.

Вообще не больно. Осторожно отклеил край и заглянул под нее.

И с удивлением обнаружил на месте раны глубокий свежий шрам.

Ничего себе! Я озадаченно хмыкнул.

Вернул пластырь обратно. Поднялся с кушетки и тут же схватился за ее край, чтобы не упасть, потому что закружилась голова.

Постоял немного. Потер затылок и шею. Вроде нормально.

Сунув ноги в ботинки, я бесшумно прошел мимо спящих в кресле Давида Георгиевича и Женьки, завернутой в мягкий клетчатый плед. Егор спал чуть дальше на диване — это он своим храпом сотрясал стены. Возле него на походном матрасе спал кто-то еще, уткнувшись лицом в надувную подушку — неверное, потому что прямо на это спальное место падала тонкая полоска яркого света из хранилища.

Я вошел внутрь местной сокровищницы, тщательно прикрыв за собой дверь.

На столе для сборов стояла открытая упаковка баночного пива. А сбоку от шкафа с оружием была приоткрыта еще одна дверь, которую я в прошлый раз здесь не заметил.

Сунувшись в нее, я увидел узкий лаз наверх и железную лестницу. И почувствовал свежий, бодрящий запах ночи.

Цепляясь за перекладины, я, не торопясь поднялся наверх и очутился в небольшом бетонном кармане под открытым небом.

А на полу прямо на своем дорогущем пиджаке сидел Данилевский, упираясь ногами в лаковых туфлях о край низкого бортика. Вместо перепачканной моей кровью рубашки на нем была какая-то другая, темная, наброшенная на голое тело. В руках у Яна была банка пива. Где-то на отдалении внизу маячили тени охраны, а вокруг простиралась пустошь, накрытая низким черно-серым небом с зеленоватым свечением.

При виде меня Ян опустил ноги. Подвинулся, молча поделившись местом на пиджаке.

Я сел рядом. Прислонился спиной к прохладной бетонной стене.

Мне было странно сидеть вот так рядом с ним. В сумерках, на полу, касаясь плечом его плеча.

— Пива не хочешь? — усталым голосом спросил меня вдруг Данилевский. — Бурда, конечно. Но пить можно.

— Нет, — ответил я. — И так голова кругом идет.

— А, — понимающе кивнул он. — Ну да. Это скоро пройдет, если что.

И сделал большой глоток. Пиво с шипением влилось ему в рот, тонкие стенки банки хрустнули под пальцами.

— Я видел, что там под повязкой, — сказал я. — Хотел поблагодарить. Это ведь ты сделал?

Данилевский кивнул.

— Крутая способность. Наверное, потом сильный откат?..

— Терпимо, — уклончиво ответил Ян и влил в себя очередную порцию пива. И в этот раз оно так вкусно плеснулось в банке, что мне тоже захотелось.

— Я просто слышал, как твой Георгиевич протестовал, — сказал я.

— А, это, — отозвался он. — Там другая причина. Незадокументированная способность категории S. Уголовно наказуемое деяние.

Я присвистнул. Думая о своем, почесал затылок.

— Ничего себе. И сильно наказуемое?

— Как минимум — уничтоженной репутацией.

— А почему ты ее… не задокументировал?

— Потому что получил незаконным путем через превышение должностных полномочий, — без обиняков ответил Данилевский, как будто речь шла о чем-то простом и обыденном. — Официально рифт считался непроходным, был заморожен и находился на балансе одной серьезной компании. А я смог в него войти и выйти. Такие дела.

Он повернулся ко мне. Зеленоватое свечение местного неба делало его звериные глаза вполне человеческими, виноградного цвета.

— Ну а ты? Расскажешь, что произошло в рифте? Или тоже начнешь юлить и врать, как твои товарищи? Они мне оба так и не сумели ответить, откуда взялся меч, и кто тебя ранил. Этот твой бородатый вообще тот еще кадр. Думал, задушу.

Я тихо рассмеялся.

— Ну, судя по тому, как он там сейчас громогласно храпит, все-таки не задушил.

— Нет. Сначала сгоряча хотел Давиду отдать, для глубокого психологического обследования. Но потом передумал. Решил дождаться тебя.

Я кивнул.

Вопросы Яна были совершенно логичными. На его месте я бы тоже их задавал.

Но это с позиции Данилевского.

А с моей? Как лучше поступить?

Я глубоко вздохнул.

— Сейчас вернусь.

Я принес себе пива, устроился поудобней на Яновом пиджаке.

И начал рассказывать. Про устройство, которое нашел в Гамме Триптиха. Про интерфейс в голове. Про деревню, поклонников странной богини, подземелье и битву на площади. Умолчал только про ритуал с оком Минервы и свою способность удалять последнюю мутацию.

Данилевский сосредоточенно слушал меня, не перебивая, покачивая остатки пива у себя в банке.

Оно, кстати, и правда оказалось дрянным. Жидким, будто разбавленным, да еще с яблочным привкусом.

— Звучит, как бред сумасшедшего, да? — со вздохом спросил я.

— На самом деле я кое-что похожее уже слышал, — сказал Данилевский, глядя в небо, вспыхивающее зелеными зарницами. — В клинике