Осколки мира. Том 2. Рыцарь мечей - Ник Гернар

для душевнобольных, где последний год содержался выживший аналитик. Помнишь, я упоминал о таком? Он тоже рассказывал про деревню, про людей с бусами и косами.

— Ты не говорил мне!..

— Ты тоже мне не все говорил, — парировал Ян.

— У меня на то имелись причины. Откуда мне было знать, не решишь ли ты вскрыть мне череп, чтобы достать оттуда ценную штуку?

Данилевский усмехнулся.

— Как будто сейчас знаешь. И потом, у меня ведь тоже были причины.

— А что еще он рассказывал?

— На этот вопрос не так-то просто ответить. Стоило только ему начать говорить, как все внимание фокусировалось на незначительных деталях. Он мог часами описывать вышивку или дерево, напрочь игнорируя встречные вопросы. А еще постоянно еще галлюцинировал. Его сознание мучили два персонажа: какая-то невнятная тень, якобы преследовавшая его по пятам, и «тот, кто нарекает имена».

— Чего? — переспросил я.

— Вот-вот, — покосился на меня Ян. — Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что не все так просто.

— Что за нарекатель такой?

— Понятия не имею. Якобы он является для того, чтобы наречь имя, если человек достоин. Но наш безумец оказался недостойным, и имени не получил. Что-то такое. Боялся он этого «нарекателя» до припадков. Не знаешь, о чем речь?

Я задумчиво покачал головой.

— Вероятно, это какая-то другая квестовая линия или что-то в этом роде, но лично мне ничего подобного не встречалось. Даже на уровне упоминаний. А вообще, мне кажется, было бы интересно устроить нам встречу.

— Было бы, — согласился Ян. — Но это невозможно.

— Почему?..

— Потому что родственники приняли решение об эвтаназии.

Я тихо ругнулся.

— А теперь так можно? Тупо усыпить человека, как больное животное?

— Теперь можно и не такое, — мрачно отозвался Данилевский. —

Я ничего не мог поделать. Они по закону являлись его опекунами и имели полное законное право распоряжаться жизнью и здоровьем опекаемого.

— И враги человеку домашние его? — с усмешкой процитировал я Евангелие.

— Так было, так есть и так будет, — с тяжелым вздохом добавил Ян. — Итак, что мы имеем. Есть некое устройство, обладание которым странным образом влияет на рифт, и ты попадаешь в совершенно иную среду, чем та, которую видят люди без этого устройства. Означает ли это, что Николай Свиридов, после экспедиции которого рифт изменился, также обладает интерфейсом?

Я задумчиво пожал плечами.

— Может быть. Это нужно у него самого спрашивать.

— С твоей точки зрения какова вероятность, что рифт — это какое-то искусственное пространство?

— По типу виртуальной реальности? Я бы мог согласиться, если бы не виртуальный меч, пробивший мне грудину в двух местах. Как по мне, слишком материальный след для виртуальных иллюзий.

— Согласен. Но я имел в виду не это. Мир рифта, который ты видел: все эти люди, деревня, город, богиня — все это естественные реалии какого-то другого мира, или искусственные локации, созданные для взаимодействия пребывающих в них людей с интерфейсом как у тебя?

— А хрен их знает, — пожал я плечами. — Кстати, я принес с собой несколько образцов. Прости, что мало. Но там будет и ДНК местного человека, и проба бетона. И еще кое-что по мелочи.

— Включая око Минервы? — спросил Ян.

Я нахмурился.

— Откуда вдруг такой вопрос?

— У тебя в кармане куртки нашли два. Я не обыскивал тебя, если что, просто они вывалились, когда с тебя куртку срезали.

— А, — усмехнулся я. — Ну, если честно, вот их я как раз не собирался тебе показывать, а думал потихоньку продать. Нам очень нужны деньги.

— Понимаю, но верну только один. Второй отправлю в лабораторию. И кстати, тебя самого — тоже. Хочу, чтобы тебе просветили голову. Мне надо знать, что там у тебя завелось.

— С компенсацией?

— Пятьдесят процентов от рыночной стоимости.

— Моей головы или ока Минервы?

— Ока Минервы. За голову готов платить только в случае ее отделения от тела.

— Это же крохоборство.

— Почему? Твоя жизнеспособность является прямой помехой для полного лабораторного исследования. Так что это можно считать скорее профессиональным медосмотром за счет организации.

— А ты стопроцентно доверяешь своим людям? Боюсь, если информация об интерфейсе выйдет за стены ЦИРа, мне не поздоровится.

— Поверь, мне самому тоже совершенно не нужно, чтобы эта информация куда-то там выходила, поэтому не волнуйся. Официально это будет стандартная диагностика, и займется ею специалист, которому я доверяю. Мне просто интересно, где именно этот предмет расположен и каким образом взаимодействует с твоим мозгом.

— А зачем ты вообще все это делаешь? — спросил я, смяв опустевшую банку. — Если по-честному. Все эти рифты, восстановление ЦИР и прочее. Я ушел в экспедицию, а ты остался на станции, хотя мероприятие могло растянуться на месяцы. Откуда вдруг такое рвение?

— Долгая история, — нехотя отозвался Ян.

— А мы куда-то торопимся? — спросил я.

Данилевский недолго помолчал.

— Ну, что касается моего присутствия здесь, так это имеет совершенно банальное объяснение: за время вашего пребывания в разломе параметры рифта несколько раз менялись. Минут за десять до твоего возвращения он вообще вдруг ненадолго стал красным и вытянулся, как веретено! Я в первый раз видел такое.

— А что сейчас с его параметрами, кстати? Или никто не проверял, потому что не до того было?

— Параметры рифта вернулись к начальным показателям.

— То есть мы усмирили рифт?

— Типа того, — улыбнулся Ян. — Вот только…

Грохот, лязг и звон разбитого стекла прервали его на полуслове. Вздрогнув, мы оба бросились к лестнице.

Я на скорости спустился по ней буквально за секунду, несколькими размашистыми шагами проскочил все хранилище и распахнул дверь в основной зал.

И увидел, что передняя стенка защитной колбы разбита, повсюду валяются осколки стекла, сверкающие в сиянии рифта. Парень, спавший на походном матрасе, стоял на коленях рядом со своим спальным местом и трясущимися руками с порезанными пальцами вытряхивал из-за шиворота осколки. Егор уже вскочил на ноги и, замедленный, плавно поворачивался в сторону колбы, чтобы увидеть, что же случилось.

А рядом возвышался размытый силуэт человека. Черная дымка стелилась за ним шлейфом и окутывала всю фигуру.

Я уже на рефлексе бросился к непрошенному гостю вплотную — и тут с опозданием понял, что вообще-то у меня нет оружия.

Никакого.

Даже перочинного ножичка нет.

Из-под поволоки дымки на меня в упор взглянули глубоко посаженные глаза с серебристыми радужками.

«Как ты это сделал?» — услышал я шипящий голос в своей голове.

Я изумленно отпрянул.

«Я сильнее тебя. Я провел в этом рифте много месяцев, прошел десяток бонусных сюжетов, но так и не сумел убить богиню. Как же тебе удалось?..»

В этот миг на станции вспыхнул яркий свет, и из