Молот Пограничья. Книга IV - Валерий Пылаев

так, что никакая броня не выдержит. — Катя покрутила в руках стальную пластинку с тремя сквозными дырками и отложила в сторону. — Кстати, а откуда пули, которые Жихарь из крепости привез? Он мне ничего не сказал.

— Ну и правильно, что не сказал, — усмехнулся я. — А что с этими пулями?

— Да никак не пойму пока. Сложные чары, я таких никогда не видела. — Катя достала из кармана крохотный свинцовый конус. — Вроде ничего особенного, но в них столько энергии запихали, что попробуй повтори. Лично у меня вот не получилось.

— Маны не хватило?

— Да маны то у нас в алтаре сколько угодно. — Катя кивнула в сторону господского дома. — Бери не хочу. Только так ее заплести… не знаю. У Воскресенского, может, и получилось бы, а я не могу.

— У профессора-то? — Я осторожно отобрал у сестры пулю. — Да, он голова. Тогда у него и спрошу.

— Когда только? — поинтересовалась Катя. — Он же…

— В Орешке теперь. Перебрался в гостиницу. Сюда ни в какую не хочет… Да и Матерь с ним. — Я развернулся и неторопливо зашагал к двери в кузню. — Мы с дядей Олегом все равно завтра сами туда едем.

Глава 13

— Ну и погодка, — проворчал Жихарь, поднимая ворот куртки. — Так скоро в бушлаты перелезать придется.

— А я уже. Пальто вот приодел. — Дядя заворочался на заднем сиденье. — Это вам, молодым, лишь бы форсить. А мне главное чтобы грудь и шея в тепле. И ноги.

Действительно, было прохладно — даже в машине. Печка «козлика» работала на полную мощность, гоняя по кабине горячий воздух из-под капота, но и этого не хватало. Ноябрь круто рванул на понижение температуры, будто в последнюю неделю зачем-то решил показать всем, что он не какая-то там осень, а самая настоящая зима.

Снег выпал еще вчера в обед и остался лежать, а не растаял как в предыдущие дни, а лед встал намертво. Пока только в лужах, но и Неве явно недолго осталось играть тяжелыми серыми волнами. И хрустя замерзшей травой на рассвете, я никак не мог отделаться от мысли, что не так уж далек тот день, когда Зубовым не понадобится мост, чтобы незаметно переправить в Тайгу хоть целое полчище. Человек сто-двести бойцов с внедорожниками, грузовиками и, не приведи Матерь, артиллерией или парой картечниц.

Впрочем, зачем? Если хотя бы половина из того, что я знал о магических возможностях его сиятельства Николая Платоновича, старик сам мог врезать ничуть не слабее крупнокалиберной гаубицы. И пусть моя дружина выросла уже чуть ли не впятеро, эту карту крыть пока было нечем.

А зима приближалась.

— Ну, где там этот ваш профессор? — Жихарь потер ладони, замерзшие от руля. — Может, в ратушу пока пойдем, Игорь Данилович? Или не глушить мотор, а то выстудит тут все. Потом опять греть…

— Глуши, — отозвался дядя. И просунул руку между сидений, указывая вперед. — Вот он, идет уже. А ты пока чаю лучше выпей — мы там надолго. Павел Валентинович быстро не отпустит.

— Будет исполнено, Олег Михайлович. — «Козлик» напоследок чихнул двигателем и, дернувшись, перестал тарахтеть. — Чаю — это мы всегда пожалуйста. Помнится, мы тут с Рамилем и Василием…

Дальше я треп Жихаря уже не слушал — все мое внимание приковала невысокая худощавая фигура, ковыляющая к ратуше по замерзшему тротуару. Профессор уже заметил нас и теперь спешил изо всех сил, то и дело скользя по льду подошвами ботинок. Когда он в очередной раз проехался вперед, взмахнув портфелем, я выскочил из машины ему навстречу, но помочь уже не успел.

На ногах его сиятельство кое-как удержался, однако его ноше повезло куда меньше: застежка едва слышно щелкнула, портфель распахнулся, и его содержимое разлетелось во все стороны.

— Матерь милосердная! — жалобно воскликнул Воскресенский, хватая меня за рукав. — Мои записи!

— Не извольте беспокоиться, Дмитрий Иванович. Сейчас мигом все соберем!

Жихарь подпрыгнул и поймал один и листков прямо на лету. Похоже, все происходящее его изрядно развлекало, зато мне было не до смеха. Не знаю, чем именно его сиятельство профессор занимался все эти дни, но каждая строчка его многомудрых каракулей стоила нам с дядей изрядных денег. Старик не стал требовать пятикомнатные барские апартаменты и заселился в гостиницу, однако руководство Академии ненавязчиво намекнуло, что наука отчаянно нуждается, и присутствие столь ценного специалиста на Пограничье подразумевает некие… в общем, подразумевает.

Теперь я по праву мог считать себя меценатом, однако сегодня планировал отвоевать если не все свои инвестиции, то хотя бы их часть. И моим самым главным аргументом было не что иное, как формулы Воскресенского.

Которые мы в шесть рук собирали по тротуару. К счастью, вокруг хотя бы не было луж, и бумага нисколько не пострадала. Передавая профессору очередной лист, я попытался прочитать написанное, но не понял и половины. Одних только незнакомых обозначений оказалось где-то с дюжину. Предыдущий владелец тела оставил мне в наследство знание букв, но уж точно не местных переменных и постоянных.

— Это… это удивительно, друг мой! — Профессор аккуратно разгладил смявшийся уголок и убрал лист обратно в портфель. — Должен сказать, что с такими структурами мне работать еще не приходилось. Вы даже представить себе не можете, какие перспективы ваша задумка может открыть в самые ближайшие годы! Если теория подтвердится, мы уже к весне реализуем…

— Не спешите, Дмитрий Иванович. — Мне пришлось мягко прервать профессора. Тому, похоже, настолько не терпелось поделиться результатами своих изысканий, что он был готов заниматься этим прямо здесь, разложив листы на капоте «козлика». — Придержите свой восторг на пару минут. Уверен, его сиятельство Павел Валентинович тоже захочет все это услышать.

— Ох… Да… Да, конечно! — Воскресенский зажмурился, тряхнул головой и рывком захлопнул кожаную пасть портфеля. — В таком случае давайте поспешим!

— Именно. — Я осторожно взял профессора под руку — до двери еще оставалось полтора десятка шагов. — Впрочем, кое-что я все же хотел бы знать заранее. Скажите, Дмитрий Иванович, у вас… у вас получилось?

— Да! — с жаром отозвался Воскресенский. — Я трижды проверил расчеты и Матерью клянусь — ошибки быть не может! Не сомневаюсь, нужный вам контур возможно создать — даже несмотря на некоторые на сложности?

— Сложности?

— О, ничего особенного, друг мой. Мне всего лишь нужно было внести небольшую поправку в коэффиценты. — Воскресенский выпустил мою руку и прошел в заботливо открытую дядей дверь. — Естественный магический фон Тайги вырос примерно на полтора процента от табличных значений.

— Два процента… — повторил я. — Не так уж и много.

— Совсем немного. — Воскресенский стащил с головы шляпу и