ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов

Нарколог-истинный, к примеру, вернувшись домой пораньше, заставал двух Анют в постели. Они лежали и сравнивали достоинства его и Гастрыча номер четыре. Сравнение выходило не в пользу истинной, осиянной небесами, любви Артура и Анюты, но Артур вдруг явственно ощущал, что ему такая разница до лампочки. "Привет, куртизанки!" - приветствовал он их с порога. Те от неожиданности и на всякий случай прятались под одеяло с головой неизвестного нумера Гастрыча, которая высовывалась и храпела, свешиваясь с подушки.

Под влиянием коллективного дела примерно в такой же манере изменялся окулист, уже не такой капризный, вредный и мелочный.

Противоречия разрешались легко и безболезненно.

- Сегодня мы пойдем к тебе, - объявил Амбигуус-младший. - Нам понадобится твой бомжара.

Якобы они уже отправили дублеров следить за несчастной женщиной, чей недоверчивый муж дал им три дня на разоблачение адюльтера.

- Не будет адюльтера - мы ему сделаем, - простодушно рассуждал Гастрыч. - Займемся сами. Дескать, готова улечься с первым встречным. А мы и будем первыми встречными. Главное - понять: чего хочет клиент? Он хочет развестись, потому что она желает развестись первая. И наложить лапу на его денежки да квартиру. Я сразу догадался... по глазенкам. Извлек из них кое-что, не хуже нашего спеца.

Гастрычу было приятно пригласить к себе человека, пусть даже не слишком приятного, вроде юного Амбигууса.

- Что должен делать человек прежде всего? - спрашивал как бы себя Гастрыч на пороге квартиры. - Карл Маркс утверждает, будто открыл простой закон: есть, пить и одеваться. Но можно же и не раздеваться!

В том, что Гастрыч любил засыпать в одежде, где застигнет его судьба, он видел творческое развитие погибающей теории. Его зерно, отрицание отрицания.

Дома у Гастрыча, хоть и бывало пусто, но случалось и густо, и было на что взглянуть.

Во-первых, гигантская мясорубка. Пресс. Вакуумный отсос-насос, все-таки раздобытый на кафедре организации здравоохранения при одном институте. Стол со стальным покрытием; стальная ванная комната, где душ и шланг смывают все следы. Грубые плотницкие инструменты и деликатные - хирургические. А в прочем - запустение и гнилостное брожение: чан с брагой, топчан без постельных принадлежностей, парочка табуреток, шкаф, письменный стол - в свое время, зеленого сукна. Полочки с уголками, которым так завидовал Артур Амбигуус-старший - странный он все же бывает, мой батя, подумал Артур. Совершенно неподходящий нам стиль. Настоящая лампочка Ильича, зажженная в полости простерилизованного тела, но никак не квартира для уютного и налаженного быта. К кухонной батарее был прикован наручниками знаменитый местный бомж, по прозвищу Биосила.

С ним получилось так: семья Амбигуусов, сильно, как на дрожжах, распухавшая - пусть временно - требовала еды и денег; двойников, а заодно и окрестных бродяг отловили, застращали и подключили к сдаче бутылок, баночной тары, цветного лома и макулатуры - короче говоря, всего, к чему они привыкли, но весь доход изымался и поступал в Семью, которая уже писалась в уме с заглавной буквы.

Бомжи возмутились и обратились уже к собственной, помоечной мафии, которая была не чета грибному Доле, но и с этими недоумками Гастрычи справились без большого труда. Главам помоек объявили, что все их точки, как и лесополоса, отныне переходят в нигде не оформленное, но частное владение. Вышло убедительно.

Гастрычи выходили из-за мусорных баков по одному, вновь уподобляясь племянникам дядьки-Черномора и бравым сынам батьки-Мухомора. Декокту хватило как раз на тридцать трех богатырей. Хор наливался и катился, как молодильное яблочко по волшебному блюдечку:

 - Единица - вздор, единица - ноль!

Голос единицы - тоньше писка!

Кто ее услышит? Только жена!

Да и то, если не на базаре, а близко!.. -

Батька грибной поманил Биосилу пальцем. И врезал по ушам с такой душевностью, что разом сбил и спесь, и авторитет, и остатки сознания. И пыль стряхнул, как это делают шпагами храбрые вакуумные атосы-портосы.

На вырученные деньги семейство кормилось; пристегнутый к батарее наручниками Биосила подробно поведал обо всех точках сбора и сбыта.

Он и сейчас был пристегнут так, чтобы ни до чего не дотянуться - в особенности, до чана с брагой. И представлял собой неприглядное существо, одетое в одежду самого общего наименования и пользования, плюс вязаную шапочку. Биосила исхудал своим землисто-бугристым лицом на гастрычевых харчах, зачастую достававшихся ему из вещей, недоеденных попугаем Амбигуусов. У него был обычай при малейшей опасности сворачиваться ежом-клубочком, защищая лицо и живот; и все, кто ходил под ним или под него, спьяну, делали то же самое. Авторитет! Тогда удары не причиняли вреда их внутренним лицам и внешним органам. Зато лицам внешним и органам внутренним ничто уже не могло повредить.

- Помойки да леса уже наши, - радовался Гастрыч. - Погоди, парень, твой папаша еще в депутаты выдвинется. Хотя бы в муниципальные. Укрепится во власти... хорошо!

- Зачем же тебе бомжара? - поинтересовался сосед, отпирая - или же, по-привычке, отмыкая - собственную дверь.

Перед этим зашли к Амбигуусам и захватили здоровый бидон с отваром.

Студент внушительно протер очки, надел, интригующим взором заинтриговал Гастрыча.

- Как ты, сосед, раздваиваешься? - спросил он. - Без проблем?

- Да будто бы из баньки выходишь.

- Вот, - наставительно поднял палец Амбигуус-младший. - А почему?

- А почему, в самом деле? - задумался Гастрыч, входя в прихожую и слыша журчащий мат Биосилы.

- Потому что тебе ничего не мешает, - объяснил малец. - Одежка не стесняет; она даже подключается к процессу. Удваиваются отдельные аксессуары... Ну, а что произойдет, если удвоению помешать? Воспрепятствовать? Как в корпусе атомной бомбы? Спеленать, связать, заковать, закутать, как египетского фараона?

- Ага! - воскликнул Гастрыч.- Вот в чем штуковина! Для науки мы это немедленно выясним. А то сидит, переводит продукты без прибыли птичьему корму...

Они вступили в кухню и застыли, широко расставив ноги и скрестив на груди руки. Биосила, в свою очередь, широко раскинул ноги в луже собственного сочинения, а руки его от нехватки сил не участвовали в произвольных движениях.

- Сейчас откармливать тебя будем, - улыбнулся Гастрыч и почесал себе под тельником брюхо.

Глава помоек слегка оживился; веки дрогнули, приоткрылся рот.

- У меня есть здоровенная воронка, - похвастался Гастрыч. - И зонд, предлиннющая кишка.

- Мы постепенно закачаем, - задумчиво молвил Амбигуус. - Неплохо бы заснять на видео...

- А мы заснимем! -