ОПЯТА (роман-зеркало для массового чтения) - Алексей Константинович Смирнов

Севастьяныч поскреб свой прожилковатый нос и автоматически сделал зарубку в памяти - совсем безболезненную, потому что мозг, если не трогать болевых центров, не болит, а память даже доступна для неполноценного протезирования.

Гастрыч действительно не до конца владел ситуацией. Его могучий разум не сумел предвидеть, а его могучая, но не всемогущая лапа не смогла придержать купейных соседей, искусно притворявшихся римскими патрициями. Стоило супругам заснуть, как нижний сосед сел и запрокинул голову. Она очутилась прямо между носками его напарника, свесившимися сверху. Пахнуло родным: камера, пересылка, обезьянник, параша.

Оба устремили свои взгляды на чемодан, сдуру поставленный отпускниками возле окна. Все нормальные люди закладывают багаж в специальный ящик, чтобы тот, багаж, хотя бы не мешался в пути, придавленный путешествующей тушей.

Аккуратная Кушаньева, прежде чем дописать последние строки и погасить свет, положила туда дневник и заперла на ключик.

Дневник нисколько не интересовал притворно объевшихся пассажиров, хотя оба вкушали по-настоящему.

Мнимые спящие неслышно встали. Одеваться не требовалось: лежали в одежде, что повсеместно принято прощать нетрезвым субъектам. Оставалось обуться в штиблеты, не смевшие скрипеть и выдрессированные так, что боялись любого сучка. Случись им провиниться шорохом, их отбивали наподобие котлет, используя специальную разделочно-отбивочную доску, хранимую не только для вразумления стремной обуви.

Нижний, не делая ни шага и продолжая сидеть, протянул руку и бесшумно подтащил к себе вожделенный чемодан. К тому мгновению супруги перевернулись на восточный манер: спали на животах, и если на их телах хранились какие-то деньги - а злоумышленники не сомневались в этом, - то добраться до них не было возможности.

Впрочем, патриции слыли и были шушерой мелкой, неспособной на фартовые большие дела. Они ограничились чемоданом. Дневник прихватили чисто автоматически.

27. Заказы, наказы и приказы

Доставили Куккабурраса; щуплый авторитет, напоминавший искореженное дерево познания добра и зла, но добра усохшего, а зла расцветшего куриной слепотой, угнездился в кресле; ему подали напитки. Поскольку к упомянутому дереву привили, начитавшись Тимирязева и Мичурина, веточку с древа жизни, он все еще жил и даже побывал на похоронах Давно, а потому отказался от предложенного стакана декокта. Грибной отвар напоминал об опасности. Кожа на лице у Эл-Эм’а еще долго горела после многочисленных соболезнующих прикосновений, колючих и гладких - разных.

"Твоих рук дело, собака, - прошептала одна участливая щека. - На рукоятке остались твои пальцы".

Это была щека начальника службы безопасности Давно - лица достаточно высокого ранга, чтобы воспользоваться скорбным правом дотронуться до Куккабурраса.

Давно выписал себе этого субъекта из самой что ни на есть Новой Зеландии, коренного маорийца - отчасти из любви к экзотике, потому что такого ни у кого больше не было; во всяком случае - давно; отчасти - из-за отменных рекомендаций Интерпола, с которым Давно давным и давно был на дружелюбной ноге: местами и временами. Или, вернее выразиться, на местах и в моменты, когда было выгоднее не трогать его. Очень скоро маориец по имени Билланжи совершенно обрусел, говорил без акцента, и только прическу носил довольно диковинную, ибо кому-то втихомолку поклонялся. У него был заперт в секретном ларчике небольшой божок. А в остальном Билланжи был милейшим, обаятельным человеком.

Ходили слухи, будто он - переиначенная женщина, что в юго-восточных краях встречается очень часто и выглядит столь убедительно, что ничего не удается понять ни при зачатии, ни при родах. К тому же никто не знал, мужское у него имя - Билланжи, или женское.

"Фильтруй базар, - шепнул Куккабуррас. - Выходит так, что пока твоего начальника потрошили, меня доили гаишники".

"Тебя? От козла молока захотели? С чего бы им вдруг тебя подоить, да и вообще останавливать? Тебя любая ментовская сука узнаёт за сто верст! Ну, я с этим алиби разберусь, Эл-Эм, я пока не ослеп, я видел, как ты стрелял, и буду копать, пока не закопаю тебя метров на пять, в твою поганую землю, поближе к отхожим местам. И откуда бы тебе вдруг знать, в котором часу потрошили моего начальника?".

Последняя угроза оказалась роковой. Куккабуррас, едва услышал про отхожее место, сразу вспомнил, куда можно с тем же успехом пристроить самого Билланжи; он закашлялся, пытаясь подавить победную улыбку.

"Пока дорогой, пока", - прощался Куккабуррас, уже извлекая из памяти Извлекунова и новоприобретенную банду грибоваров, нашедшую способ управляемого раздвоения личности. В сортире возможен поистине всяческий гений! Как при натуживании, так и при наружной отделке. Те, естественно, не явились на похороны - тем более что шел дождь, хотя мафиозные кланы, в том числе лесные и грибные, пришли и развернули траурные зонты, как смешные знамена. Или как детские зонтики для недетских развлечений.

- ...Делаю первый официальный заказ, - объявил Куккабуррас.

- Первый уже имеется, - Гастрыч кашлянул в кулак.

Куккабуррас хотел было поразиться и выразить гнев, но тут же смекнул: все идет, как по нотам. Агентство создано, а стало быть, обязано приносить пользу под видом клиентов. И выговорил Гастрычу за другое:

- Вы что, похоронили слона?

Аромат стоял неизречимый.

- Почти, - сказал Извлекунов, все еще чувствовавший ломоту в мышцах после физкультуры с мешком.

- Не мое дело, впрочем, - отступился Эл-Эм. - Делаю в этом замесе второй заказ.

Он достал конверт и подал его, поколебавшись, не хозяину квартиры и номинальному шефу агентства, а Гастрычу лично. В конверте оказалась фотография полноватого красавца-мужчины в расцвете лет, сил и с немыслимой прической.

- Это Билланжи, - авторитет сразу перешел к делу. - Начальник службы безопасности Давно, покойного. Он сует инородный нос не в свое дело, а у меня с детства - ксенофобия. Чрезвычайно опасный тип. Советую быть с ним настороже.

- Ликвидировать? - уточнил Артур Амбигуус-старший.

- Ну, это оптимальная разновидность бдительности. И чем быстрее, тем лучше. У него остались отпечатки пальцев с пистолета, из которого стрелял мой двойник. За что я плачу вам деньги? Когда вы научитесь подделывать настоящее оружие, растворяющееся после дела, а не только ксивы и мою злополучную трость, да и то не всякий раз? Знаете, сколько их у меня накопилось?

Это было сказано не без задней мысли: путем приумножения запасов и арсеналов, Куккабуррас надеялся стать первым на рынке оружия.

- Всему свое время, - отозвался нахальный мальчишка, болтавшийся рядом.

- В том числе и пасть разевать, - неблагодарный Эл-Эм, уже вытянувший из мальчишки немало секретов, сделал знак телохранителю, и тот от души заехал студенту кулаком в рот. - Зубы, небось, еще молочные,