Адвокат вампира - Елена Комарова

– Что вы имеете в виду? – нахмурился лорд Гамильтон.

– Джентльмены, давайте начистоту. Фараон мертв несколько тысячелетий, и этот… – Ван Хельсинг обвел взглядом разгромленный зал, – антураж не должен вводить нас, людей с высоким интеллектом, в заблуждение. Я не думаю, что мы имеем дело с магией и мистикой. Это обыкновенные воры, хотя, надо признать, очень умелые и довольно остроумные. Но не слишком образованные. Даже я, иностранец, знаю, как надо писать слово «берегись»…

Египтологи переглянулись.

– Строго говоря, это не является доказательством, – задумчиво произнес лорд Дарнем. – Как известно, у мистера Джеммураби еще в бытность его правителем Египта возникали сложности с письменной речью…

– Некоторые исследователи полагают, что он был неграмотен, – закончил лорд Гамильтон. – Затем долгое заключение в саркофаге, и вряд ли можно счесть, что здешняя обстановка в хранилищах способствует расширению кругозора… – Перехватив ошеломленный взгляд профессора, лорд ухватился за его руку и с чувством ее пожал. – Могу ли я просить вас заняться расследованием этого дерзкого ограбления? Ваш опыт… Мы бы хотели увидеть не столько преступника на скамье подсудимых, сколько фараона в стенах музея.

– И козла! – горячо добавил лорд Дарнем.

– Сделаю все, что в моих скромных силах, – склонил голову профессор и посмотрел на компаньона. Джонатан кивнул и сказал:

– Я бы хотел поговорить с инспектором, которому поручено заниматься этим делом.

– Полагаю, это можно устроить, – сказал лорд Гамильтон. – Следуйте за мной, я провожу к нему.

Эрик, поймав взгляд Ван Хельсинга, приложил палец к краешку шляпы, прощаясь, и выскользнул из зала, оставив патрона наедине с лордами.

– Простите, профессор, – растерянно сказал лорд Гамильтон. – Не думал, что так скоро придется обращаться к вам вновь.

– Пустяки, милорд.

– Разумеется, я ни секунды не поверил в воскрешение фараона, – Ван Хельсинг поощрительно улыбнулся. – Тем не менее, должен признаться, я разочарован. С детства мечтал встретиться с настоящим фараоном, а не со сморщенной мумией.

– Прекрасно понимаю ваши чувства.

– Итак, вы беретесь за расследование?

– К вашим услугам.

– Если что-то понадобится, профессор, пожалуйста, располагайте нами! – воскликнул Дарнем и, бросив последний взгляд на надпись на стене, первым покинул зал.

* * *

Увлекшись когда-то химическими опытами, Дориан Грей устроил в подвале своего дома лабораторию. Его старого друга, ныне покойного ученого-химика Алана Кэмпбелла, это увлечение удивило, но ненадолго.

Научный прогресс шествовал по миру, ускоряясь с каждым шагом. Ежедневно, да что там дни – ежечасно, ежеминутно, попирались тяжелым сапогом науки тайны природы. Каждая новая раскрытая загадка лишь разжигала аппетит: как скоро будет повержена следующая?

Наука правила бал даже в светском обществе, и отправляясь на очередной званый вечер, стоило освежить в памяти содержание нужного раздела в энциклопедическом справочнике, дабы не попасть впросак, отвечая на очередную тонкую шутку с намеком на теорию Дарвина. Ходили слухи, что некий лорд однажды изрядно оконфузился, перепутав пятую и шестую династии фараонов.

Герои Гомера и Овидия уже давно не вызывали пылкого интереса. Иное дело – многорукие божества Индии, раскосые демоны Поднебесной, ассирийские крылатые быки с человеческими лицами и зверобоги Древнего Египта. О, Египет – всеобщее прошлое, давшее начало большинству современных наук и искусств, мистические обряды, темные культы, магическая философия и запредельное искусство жрецов-врачевателей, величайшим из которых считался Озахар…

Дориан Грей неторопливо прошел вдоль длинного стеллажа, заставленного разнообразными сосудами и колбами – все тщательно запечатано, все аккуратно подписано, как в свое время потребовал Кэмпбелл, помогая обустраивать лабораторию. Именно от него Грей впервые услышал об опытах жреца Озахара, чьи составы для бальзамирования позволяли сохранять тело веками.

…Однажды Алан с гордостью продемонстрировал последнее приобретение: мумию, за большие деньги купленную на аукционе. Вытянутый бесформенный остов, обмотанный многими слоями бинтов, не вызвал у Грея ничего, кроме отвращения, но все же, поддавшись уговорам химика и уколу собственного любопытства, он согласился присутствовать при явлении мумии.

Он до сих пор помнил жутковатое ощущение, усиливающееся с каждым новым витком полотняной ленты, падающим на пол, ожидание, когда же из-под бинтов появится высохший темный лик. И вот сначала обнажился низкий широкий лоб с чертами прямых бровей, затем – плотно закрытые удлиненными веками глаза и прямой нос, следующая лента открыла жесткую линию рта и волевой подбородок. Мужчина, которому вряд ли было больше тридцати, когда он скончался почти четыре тысячи лет назад, казался спящим, и Дориан Грей, не в силах сдержаться, шагнул вперед, чтобы рассмотреть в подробностях это невероятное чудо.

«Его звали То, что значит „лев“», – тихо произнес Алан, отодвигая бинты в сторону. – А позже он заслужил второе имя – Суди, «Тот, кому благоволит удача». Любимец Фортуны, лучший полководец фараона Джеммураби, погиб в бою и был похоронен с почестями. Вот здесь на саркофаге имя и описание свершений. По личному приказу фараона его проводами в Царство Мертвых занимался сам Озахар, величайший врачеватель эпохи. Ты сам видишь, насколько велико было его мастерство…

Увы, чудо продлилось недолго: всего через минуту воздействие воздуха уничтожило невероятное произведение искусства бальзамирования, и лежавшая на столе мумия превратилась в скрюченную серую фигуру, которая больше ничем не напоминала воина в расцвете сил. Еще никогда Грей не испытывал такого ужаса, как при наблюдении этой демонстрации всесилия и беспощадности времени.

Потом они с Аланом пили старинный коньяк, и химик рассказывал, как два года назад наткнулся на старинный свиток, в котором упоминался жрец Озахар. Автором записей был один из его учеников, свидетель невероятных опытов своего наставника, в творениях которого соединились наука и магия.

Египтяне верили в возрождение и переход на иную ступень. Рождение и жизнь фараона были его подготовкой к загробному существованию, где он продолжит быть царем и защитником своего народа. И вот под руководством величайших архитекторов и жрецов строилась гробница в тщательно выбранном месте, ее стены покрывались символами, описывающими историю и оставляющими указания для приходящих в урочный час, когда глаза фараона закроются для земной жизни, но узрят проникающий в пирамиду свет отдаленной звезды.

Озахар, величайший ученый и маг, искал иной путь: средство, позволяющее не просто заживить раны или излечить болезни, но сделать своего владельца неуязвимым перед Временем. Говорили, что на исходе жизненного пути он его нашел. Шептали, что его путь не был окончен, и жрец испытал средство на себе и на своем ученике, что по сей день они странствуют по этому миру неузнанные. Утверждали, что Озахар подарил свой эликсир фараону. Смерть станет лишь сном, одной ступенью на пути к истинному возрождению, и спустя века фараон откроет глаза и вновь вдохнет воздух, чтобы встать и следовать по пути нового мира.

Дориан Грей смотрел на своего друга, пламя в глазах которого горело ярче огня в камине, и думал о возможности одолеть саму смерть…

Грей начал собственные поиски. Он изучал древнеегипетские свитки, настенные росписи, предания и легенды, в которых хоть как-то упоминался жрец Озахар. Но, в отличие от Дарнема и его друга Гамильтона, он не был сведущ в египтологии. Неизменно эти двое, вместе и порознь, становились центром любого собрания, когда являлись из очередной экспедиции, загоревшие дочерна – вероятно, нелегко было отличить их от погонщиков верблюдов – и рассказывали о своих находках, добытых собственноручно из грязи и песков, делились байками о раскопках и мистических тайнах, которым якобы сами были свидетелями. Вот уж достойное занятие для аристократа.

Но, смиряя свои подлинные чувства, Дориан думал, что Дарнем и Гамильтон могут быть полезны. И оказался прав! Фараон Джеммураби, хранитель секрета Озахара, в Лондоне, ожидает выставки!

Центр подвала-лаборатории занимал длинный прозекторский стол, рядом с которым на узком передвижном столике располагался сверкающий в свете газовых ламп набор медицинских инструментов. Ровный пол покрывал узор из магических формул, где древнеегипетские письмена соединялись вместе, чтобы создать некий общий сверхсимвол. А на столе, небольшая и жалкая на вид, лежала мумия Джеммураби: то, что от нее осталось и что уже никогда не увидят лондонские любители древностей.

Ткани мумии безжалостно растерзали