Как вы здесь оказались, мисс Гроуэл?! - Наталия Ники

— Только в крайних случаях, — важно ответствовала Трудэ, сложив руки на груди.

Граф заледенел.

— Знал ли профессор Вофэ о ваших методах поддержания дисциплины?

Мне это тоже было крайне интересно. Не помню разговора с Вофэ о том, что рабочих бьют палками.

Трудэ поерзала под прожигающим взглядом

— Я… я не помню, чтобы это говорила — промямлила она. — Но дисциплина была на уровне, чего бы этого ни стоило нам! Мы всегда выполняли заказы в срок.

— А вот с этого место поподробнее, пожалуйста. Чего стоило именно для госпожи Фишер выполнить заказ для Брабори? Сколько смен у нее было перед пожаром?

— Три смены, сэр, — бесцветно произнесла Трудэ. — Работала не она одна, ее напарница тоже.

— И ночью?

— Ночью — тоже.

— Так, — граф кончиками пальцев потёр висок. — Я правильно понял, что госпожа Фишер работала около тридцати часов подряд, а потом вы обвинили ее в неловкости?

— В трагичной неуклюжести, сэр! Из-за нее начался пожар! Вся фабрика чуть не сгорела!

Весь мир вокруг давно перестал существовать, я слышала только прерывистый голос Трудэ, которая, наконец, осознала, что у нее проблемы, и вкрадчивый, полный скрытого гнева голос графа.

— Кроме того, заказ пришел к нам внезапно. Мы должны были успеть.

— Вы должны были успеть, Трудэ! Вам доверили управление цехом. А это подразумевает не выжимать последние силы из несчастных женщин, а правильно рассчитать ресурсы, перераспределить их. В конце концов, элементарное — донести до меня или Вофэ, что требуемый срок нереален! Я, помнится, не слышал никаких возражений. Так что не перекладывайте на служащих свои просчеты! Вы отстранены от работы!

— Что? — от неожиданности у Трудэ проступили слезы на глазах. Тонкий рот некрасиво скривился, исказив еще больше лицо. — Вы не можете уволить меня! Себастьен не позволит!

— Я не смогу? — удивился граф. — Убирайтесь отсюда немедленно и радуйтесь, что так легко отделались!

Трудэ вскочила, в волнении опрокинув стул, проведя дрожащими руками по лицу.

— Я всю жизнь отдала этой проклятой фабрике. Не вы меня нанимали! И увольнять меня не вам!

Она направилась к двери, но остановилась на полдороги.

— Все это время, ни одной жалобы от меня! Ни одной просьбы! Фабрика работала как часы, и вас, уважаемый господин Нолорано, всё полностью устраивало, а подробности вас не интересовали.

Глава 14

Марта

Трудэ еще кричала и кричала, а граф выслушивал поток бранных слов с совершенно непроницаемым лицом, пока не вернулся Джон и не вывел женщину прочь.

Граф потом долго сидел, равнодушно смотря в одну точку, и я впервые ощутила нечто вроде сочувствия к нему. Ведь даже в той неприглядной сцене, когда Трудэ с кулаками накинулась на несчастную Молли, доктор обвинил только графа. Конечно, Нолорано владеет этой фабрикой и ответственен за все, что здесь происходит. Но был же еще и Вофэ, который считался управляющим! И, меня не оставляло чувство, что граф искренне переживал за рабочих!

Возможно, не такой уж он и монстр?

Граф взял светлую шляпу и направился к выходу. Выглядел он свежо, несмотря на пожар. И где только успел переодеться?

— Вы свободны на сегодня. Заприте дверь, когда будете уходить.

Резкий химический запах устремился в кабинет, как только граф шагнул за порог.

— Не закрывайте окно, дым от пожара еще очень силен, — добавил он, хмуро оглядываясь назад.

И ушел. Я поднялась и задумчиво прошлась по комнате, провела пальцами по глянцевой поверхности графского стола, потрогала теплое дерево шкафа, коснулась гладкой кожи дивана. За окном тихо шелестела листва.

«Может ли граф не знать, что происходит в замке?» — на этот вопрос мне нужно было ответить, прежде чем попытаться выкрасть ключ. Ведь пути назад уже не будет.

И правильно ли отдавать этот ключ в руки доктора, его ненависть выглядела уж слишком фанатичной!

«Нет, — я потрясла головой, — Он не может не знать! Убийства происходят уже давно. Вилли говорил, что первыми жертвами были мать Нолорано с сестрой. Да и Черити… Перед тем как пропасть, она работала личным секретарем графа!»

В любом случае я решила остаться и проследить за графом, вдруг он вернется. Не зря же попросил оставить окна закрытыми.

Решено, сделано. Я заперла дверь в кабинет, убрала свой стол, как это обычно делала в конце рабочего дня, и, прихватив накидку, забралась в архив, лелея надежду, что никому не придет в голову искать там какие-либо документы.

Ждать пришлось долго, в углах архива успели сгуститься тени, а свет из дверного проема погас. Усевшись на пол и вытянув ноги, я откровенно клевала носом после тяжёлого дня и почти потеряла надежду, что граф вернется, как послышался звук отпираемого замка и раздались твердые и спокойные шаги.

Щелчок выключателем, и теплый круг света расстелился на краешке пола у входа. Неслышно, как мышка, я подошла поближе, и, вытянув шею, выглянула наружу — у третьей двери как раз стоял граф. Я отпрянула назад, сливаясь с темнотой, но все еще видела каждое его движение.

Нолорано вставил ключ в замок, а правой рукой провел по стене. Затем послышался легкий щелчок, «тайная» дверь открылась, и граф шагнул внутрь.

Молниеносным движением я успела перехватить ручку в тот самый момент, когда дверь собралась окончательно захлопнуться. И, прижавшись щекой к холодному дереву, считала шаги. Наконец, они стихли. Выждав еще чуть-чуть, заглянула внутрь — в лицо мне пахнуло сыростью и подвалом.

Это была узкая лестница, освещенная неровным тусклым светом редких электрических ламп, настолько длинная, что конец ее терялся во тьме. Я долго еще вслушивалась в темноту, надеясь по звукам понять, что там происходит в конце туннеля. Но вокруг царила тишина, прерываемая лишь каким-то слабым стуком.

Нужно было что-то решать, я не могла стоять здесь всю ночь! Хоть доктор и заклинал меня ни в коем случае не ходить самой в тайную комнату, я решилась. Еще раз с тоской глянув на уютный кабинет, наполненный ночной прохладой, я как можно тише начала спуск по стертым ступеням.

Мне совершенно необходимо было своими глазами увидеть, что скрывает граф.

Лестница привела меня к длинному коридору с мигающим светом ламп. По правую и левую сторону тянулись закрытые невзрачные двери, а заканчивался он небольшой комнаткой, вход в которую был оплетен густыми лохмотьями паутины. Сколько я не напрягала глаза, но видела лишь