Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

– Никакая я не принцесса…

– А вот представь себе – принцесса! Не забывай, чья кровь течет в твоих жилах! Принадлежность одновременно к Тенрьо Роатану и Дому Одуванчика может ощущаться как проклятие. Поверь мне, я прекрасно это знаю. Но так предначертали для тебя боги. Ты уже не маленькая и должна понимать, что такое ответственность, долг, груз истории. Нравится это тебе или нет, но ты и Тодьу – оба символы, и тебе придется выбирать, как использовать сие: во зло или во благо.

– Прекрасно! Я предпочитаю выступить против тебя, как и мой брат…

– В таком случае ты выбираешь Отвагу Дикарей, – сказала Фара. – И обрекаешь остальных льуку на страшную судьбу. Если перемирие будет нарушено, их всех ждет только смерть.

– Ты такая же плохая, как эта ведьма Джиа! – вскричала девочка. – Ты злая!

Фара с силой отвесила ей пощечину, и резкое эхо удара заметалось по траурному залу. Оцепенев на миг, Дьана, словно раненый зверь, прыгнула на императрицу Дара рыча, кусаясь и царапаясь. Полностью перейдя на язык льуку, она осыпала тетю самыми отборными проклятиями, какие только знала.

Стоявшие у входа дворцовые стражники кинулись было внутрь зала, но Фара крикнула, чтобы они не вмешивались. Потребовалось некоторое время, чтобы усмирить племянницу: она завела ей руки за спину и коленями прижала к полу брыкающиеся ноги девочки.

Фара тяжело дышала. Ее траурное белое платье было разодрано, а волосы пришли в беспорядок.

Дьана с презрением посмотрела на тетю, а потом плюнула в нее.

Фара не снизошла до того, чтобы утираться.

– Ты расписываешь мне, как страдали таны льуку от жажды тольусы. Однако при этом ни словом не обмолвилась о горах трупов близ Крифи, о жертвах голода, непосильной работы, жестокой резни. Как насчет безутешных родителей, которые бросались в море, узнав, что они ели плоть своих детей? Что до судорожных рыданий внуков, копающих могилы для дедушек и бабушек, чтобы их и самих затем заживо погребли вместе со стариками? Ты никак забыла про изнасилования, пытки, увечья, убийства, совершавшиеся с благословения Кутанрово, твоей матери Танванаки, твоего деда Тенрьо Роатана?

Жгучая злоба в глазах Дьаны померкла, сменившись все углубляющимся страданием.

– Не так многие мучились бы от голода, продолжи вы посылать провизию вместо яда. Я обвиняю Джиа…

– Не смей! – прошипела Фара. – У тебя нет такого права! Ты очень умная девочка, Дьана, но постарайся не использовать свой разум для того, чтобы избежать ответственности, чтобы выработать ложные моральные устои, чтобы найти приют в беспринципности. Цепляться за ложь, повествуя о страданиях несчастных льуку, – это недостойный тебя трусливый поступок! Императрица Джиа поощряла худшие тенденции, уже существовавшие среди танов и воинов твоей матери, дабы ускорить падение обреченной империи. Она умножила страдания народа Неосвобожденного Дара с целью избежать гибели миллионов в масштабной всеобщей войне. Но целью Кутанрово, в отличие от Джиа, было порабощение, подчинение, полное искоренение дара. Она желала очистить землю от любых следов уже обитавшего на ней народа. Если ты делаешь вид, что не замечаешь разницы между этими двумя женщинами, тогда ты – позорное пятно на репутации своего народа и не достойна своего отца.

Напряжение постепенно ушло из членов Дьаны, она перестала брыкаться и расплакалась. Фара отпустила ее, и девочка безвольно повалилась на пол.

Мгновение спустя Фара заключила ее в крепкие объятия.

– Мой отец, – рыдала Дьана. – О, бедный мой папочка. Он думал, что существует другой путь.

– Твой отец был по натуре мягким человеком и пытался оправдать свое стремление к невозможному. Он старался сделать жизнь порабощенного населения Дара более сносной посредством еще более смиренного подчинения. Но веришь ли ты, что если бы партия сторонников мирного сосуществования взяла верх, то коренное население Неосвобожденного Дара стало бы на самом деле жить свободно? Нет, милая. Превосходство льуку – основополагающий принцип Укьу-Тааса, а менее суровое и жестокое рабство все равно остается рабством.

Дьана хотела возразить, но не могла. В душе она понимала, что тетя права.

– Тиму не мог принять того, что зло нельзя умиротворить. Когда он осознал, какую роль сыграл, помогая и содействуя злу, то было уже слишком поздно, – заключила Фара.

– Моя мать была хорошим человеком, – рыдая, проговорила Дьана. – Она стремилась сохранить завоевания моего деда, дать своему народу лучшую жизнь.

– Величайшее зло часто прикрывается стремлением к благу, – заметила ее собеседница.

– Что же тогда ты скажешь про… мою бабушку?

Фара помедлила.

– Не знаю, имею ли я право судить ее. Сплошь и рядом власти предержащие жертвуют жизнями простых людей ради своих близких. А вот императрица Джиа, напротив, пожертвовала всеми, кто был ей дорог, не пощадив также и себя саму, чтобы жизнь простых людей стала лучше. В своем маниакальном стремлении освободить жителей Руи и Дасу и создать империю, где царит долговременный мир, она совершала ужасные поступки.

– Я не могу простить ее.

– Понять – не то же самое, что простить, – сказала Фара. – Я понимаю, почему пэкьу Тенрьо и Танванаки поступали так, как они поступали, но это не означает, что я готова простить их. Твои дед и мать грезили о лучшей доле для своего народа, однако пытались достичь цели, убивая и порабощая других, и это нельзя одобрить. Тем не менее ты все еще можешь реализовать их мечту, пойдя другим путем.

Дьана вырвалась из объятий императрицы и села. Вид у нее был смущенный. Похоже, тетя и племянница, сами того не желая, вновь возобновили переговоры, которые вели накануне.

– Льуку обязаны стать частью народа Дара, – промолвила Фара. Это был главный камень преткновения. Дьана и ее таны, боясь лишиться права льуку на самоопределение, настаивали на определенной автономии для сдающихся, предпочтительно в виде обособленной территории. Но идея создания государства в государстве была неприемлемой для Тайного совета.

– Если льуку преобразуются в часть народа Дара, то они просто-напросто перестанут существовать, – заявила Дьана.

– Выслушай меня, – попросила Фара. – Пути степняков не совпадают с путями островитян. Ты сама видишь, сколь пагубными оказались последствия попыток навязать этой земле способ жизни, не совместимый с ее условиями: разорение ферм ради пастбищ, гибель почвы и растительности под копытами стад, разрушение и голод. Укьу-Тааса не может существовать.

– Ты хочешь, чтобы льуку жили как туземцы. Но это невозможно, – не сдавалась Дьана. – Наша культура, сама наша природа…

– Ты напрасно считаешь человеческую природу неизменной величиной, – возразила Фара. – Как смогут льуку стать частью народа Дара, если будут настойчиво держаться особняком? Если ты стремишься к лучшей жизни для них в следующих поколениях, если не хочешь, чтобы