Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Открыв сундучок, Дзоми стала один за другим извлекать предметы: толстый том с испачканными и покоробленными страницами, банку с маринованными гусеницами, баночки с засахаренными семенами лотоса, несколько черепашьих панцирей с вытравленными на них странными рисунками.

– Ваша сестра редко пишет, как по причине того, что сообщения сложно переправить через Стену Бурь, так и потому, что главное донесение – об успехе ее миссии в остановке подкреплений льуку – и так уже доставлено на родину: я имею в виду само отсутствие пришельцев с той стороны. Тем не менее несколько раз за эти годы она присылала мне весточки. – Дзоми указала на панцири.

Фара внимательно рассматривала изображенные на них рисунки: трехногий куникин, цветущий лотос над спокойным прудом.

– Я не понимаю, – призналась она.

– Не зная о ходе войны против льуку, Тэра не могла писать открыто: вдруг письма перехватят. Поэтому использовала шифр, прибегая к языку, понять который способна только я.

И Дзоми принялась объяснять, как расписанные куникинами панцири помогли Джиа обмануть Танванаки. Куникин, служивший напоминанием о харчевне «Трехногий кувшин» (месте, где Дзоми и Тэра провели последнюю ночь вместе), выступал в данном случае символом любви, тогда как льуку истолковали изображение с точностью до наоборот, увидев в этом знаке обещание прислать больше гаринафинов из Укьу-Гондэ.

– А затем, всего несколько дней назад, пришло последнее письмо – изображение цветущего лотоса.

Фара поглаживала безмолвно разговаривающие с ней черепашьи панцири, представляя жизнь старшей сестры, которая сама уже стала легендой.

– Тэра пустила корни в Укьу-Гондэ. Она – семя лотоса, начавшее новую жизнь на далеких берегах.

Фара искала на лице собеседницы следы печали, намек на разочарование. Однако ничего подобного не обнаружила.

– Она говорит, чтобы я прожила оставшийся отрезок отведенного мне времени полной жизнью, – пояснила Дзоми. Глаза ее увлажнились, но на губах играла улыбка. – «Не забывает ветка, как ласков ветер был, и помнят еще волны морского танца пыл»[7]. Знаешь, что сказала мне Тэра на прощание? «Мы дираны, проплывающие друг мимо друга в толще вод, но общая для обеих вспышка молнии будет озарять нам путь до тех пор, пока мы не окажемся в объятиях вечной бури».

Фара была потрясена тем, сколь глубокая любовь прозвучала в голосе Дзоми. Она аккуратно положила панцири и осведомилась:

– Но чем… чем же намерена ты заняться?

– Когда будет заключен мир с льуку, я надеюсь провести какое-то время с Саво: я плохо знаю своего брата, а он единственный мне родной человек. Потом поеду на Дасу, дабы перезахоронить останки родителей: пусть они обретут покой на кладбище в родной деревне. Ну а затем я собираюсь открыть академию, учеба в которой будет бесплатной для всех. Луан Цзиаджи был выдающимся учителем, однако имел мало учеников. У меня нет детей, но я хочу передать его мудрость и свои собственные озарения многим другим людям.

– Подозреваю, что рьяные родители завалят подношениями твой порог, – со смехом заметила Фара. – Учиться у бывшего главного организатора имперских экзаменов мечтает каждый школяр.

Дзоми покачала головой:

– Заведений, готовящих соискателей к экзаменам, и так хватает. В мои планы вовсе не входит преподавать классиков ано. Мне хотелось бы сосредоточиться на вещах более интересных. Императрица Джиа победила льуку при помощи растения; император Монадэту полагался на помощь соратников, бросивших вызов системе. Для талантливых мужчин и женщин Дара должен иметься более чем один путь к счастью, даже если путь этот намечен Единственным Истинным Мудрецом.

– Ты не веришь, что имперские экзамены можно усовершенствовать до идеала?

Вид у Дзоми стал задумчивый.

– Могла ли Великая экзаменация возвысить Рати Йеру и ее товарищей? В силах ли мы создать теоретическую модель, способную учесть все мельчайшие нюансы реальности и упорядочить дарования и таланты? Способна ли вообще хоть какая-то схема искусственного тестирования заместить те знания, которые добываются ценой страданий и опыта? Сколько бы ни реформировали мы экзамены с целью сделать их более беспристрастными, честными, приближенными к практике, они всегда неизбежно будут служить системе. А бюрократическая система, созданная смертными, как и любая другая машина, не может быть совершенной. Со временем она становится все более сложной, запутанной, многослойной, ее органы и полномочия разрастаются, а институты и идеи закостеневают. Пусть система и ограничивает власть, не позволяя, благодаря взаимосвязанным механизмам, появиться новым деспотам, она также ограждает правителей от последствий своих решений, делает их неподотчетными. Конкретный человек может выложить зубы на доску, бюрократия же – никогда. Всеобъемлющая система неизбежно стремится к тирании, поэтому необходимо сохранить некое неподвластное ей пространство, область свободы. За оградой сада тоже должны расти цветы, ибо одомашнить всю дикую природу равносильно смерти. Ра Оджи был прав: «Гота ко мало ко пируфа, луфи-га са дюсэн ко крусодэю ки оту ро юа рэн нэ, дотродо ракрулу микру га тэтутефинэло» – «Семя лотоса, из которого извлечено ядро, должно цениться выше прочих, ибо в этой пустоте скрываются бесконечные возможности».

Фара поразмыслила над этой цитатой, а потом улыбнулась:

– А ведь из тебя получился гораздо лучший секретарь предусмотрительности, чем ты сама готова признать.

Дзоми улыбнулась в ответ, они сели рядышком и долго еще потом, чуть ли не всю ночь, обсуждали планы на будущее.

Дебаты по ратификации мирного договора продолжились на официальном собрании двора.

Согласно плану переселения, племена льуку могли использовать предоставленные им земли по своему усмотрению. Если они хотят по-прежнему пасти на них длинношерстный скот, это их право. Но поскольку прилегающие к каждой деревне территории были недостаточно обширными, чтобы прокормить многочисленные стада, льуку предстояло договариваться с соседями о праве на выпас, покупать недостающую провизию или самим обращаться к земледелию.

– Многие льуку опасаются, что перестанут быть льуку, если их заставят возделывать почву, – пожаловалась императрице принцесса Дьана, когда они беседовали с глазу на глаз.

– Многие коренные жители опасаются, что Дара перестанет быть Дара, если детям захватчиков даруют равные с местными права, – парировала Фара. – Некоторым страхам лучше противостоять, нежели пытаться их сгладить. Скотоводство не способно обеспечить столько продуктов, сколько земледелие, а льуку не могут зависеть от подачек. Все мы обязаны меняться.

– Тогда необходимо поддержать льуку в переходе к земледелию, – сказала Дьана. – Им нужны семена, инструменты, опытные фермеры, чтобы передать опыт, а также специалисты из числа возделывателей, дабы помочь с восстановлением дикорастущей тольусы.

– Эти вопросы находятся в твоем ведении как губернатора провинции и пэкьу, – ответила Фара. – Однако не выделяй льуку в особую категорию населения. Подобная помощь