Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

– Пусть подавятся моими деньгами.

– Пошли к Птицыным, сообщим «приятную» новость. А заодно узнаем, как выглядела эта Ирина Николаевна, мать её за ногу.

***

Аэрокар Влад подал точно на выпрямленную крышу – головную боль защитников старины. Теперь, когда появились машины, передвигающиеся по воздуху и быстро стали привычным элементом повседневности, все старинные крыши выпрямляли, надстраивали, делая парковками. Невзирая на бурные протесты, на митинги, на открытые письма, подписанные буквально всеми деятелями культуры. Жизнь забирала своё, безжалостно растаптывая сохранность памятников. Может быть, только на Петроградке и где-то в малоэтажках Лесного и Крестовского острова ещё оставались исторические крыши. Даже Зимний их выровнял.

Влад распахнул дверь, и Даша запрыгнула внутрь.

– Куда? – хмуро уточнил недовольный курсант, возвращая аэрокар на Кирочную.

– Домой. Надо смыть кровь, и как-то отстирать её с шубки, мне её ещё сдавать обратно в комиссионку, – устало отозвалась Даша, вытянулась на пассажирском кресле, защёлкнула ремень безопасности и закрыла глаза.

– И кого вы грохнули?

– Не я. Птицыну, Агриппину. Это сестра-близнец Серафимы. Наркоманка со стажем.

– Как?

– Телефон в руках взорвался. Девица успела сказать, что Сима имела какой-то компромат на князя. Гриппа хотела его шантажировать.

– Успела рассказать чем?

– Нет. Упомянула Иркутск. Кстати, вы говорили, что ваш дядя – губернатор Владивостока. Сделайте ему запрос. Губернатор не может не знать про генерал-полковника опричнины, ну или кем там был Шаховской на востоке. Если Льву Николаевичу известно что-то про Иркутск, пусть тоже поделится.

– И под каким предлогом мне…

– Придумайте сами.

Они замолчали. Аэрокар плёлся по Литейному проспекту. Несмотря на то что ещё не наступил час-пик, движение было слишком интенсивное. Когда-то здесь были рабочие кварталы: чугунолитейные заводы, смолокуренные заводы, пороховые склады, окраина города. Во второй половине позапрошлого века столица расширилась, заводы перенесли, а Литейный, сохранив название, оделся в пышные особняки и дворцы, но… остался таким же провинциальным. Пышным и нарядным до неприличия. Казалось, все эти здания пытались перекричать друг друга роскошью отделки.

– Вы что-нибудь слышали о Чёрном дрозде? – устало спросила Даша.

– Длина тела двадцать пять сантиметров, распространён в Европе, Передней и Центральной Азии…

– Про банду Чёрного дрозда?

– Разве что про ту, что бессердечно нападает на гусениц.

Даша недовольно покосилась на спутника.

– Оказывается, вы умеете шутить? Ничто человеческое душнилам не чуждо? Агриппина назвала поставщика наркотиков Чёрным дроздом.

– Вы хотите вести два дела одновременно?

– Я не знаю, насколько они взаимосвязаны. Судите сами: Елисаветинский институт невест, в нём учится… училась невеста Шаховского. И учится младшая сестра. Сестра-близнец – наркоманка. Битбубурат, конечно, на оборотней действует сильнее, но ведь и на людей тоже влияет, хоть и считается лёгким наркотиком. Оборотням же достаточного одного раза, чтобы попасть в полную зависимость. Я не знаю, что связывало Серафиму и Чёрного дрозда, но Агриппина сказала: они поссорились.

Сообщники помолчали. Движение на Невском, куда они, наконец, повернули с Литейного, почти застыло, аэрокар словно попал в густое желе.

– Насчёт Дрозда у нас есть кого спросить, – вдруг весело отозвался Влад.

Даша посмотрела на него. Рыжик загадочно улыбался. Девушка достала из сумки влажные салфетки и принялась ожесточённо оттирать кровь с руки и лица. Не выдержала:

– Не томите. Арш-арш.

– Помните, я написал, что у меня свидание вечером?

– Ну?

Влад переключил вождение на нейросеть, обернулся, вынул телефон, пролистал, а затем протянул Даше. Девушка вгляделась в переписку в общаторе. Поморщилась: пустая беседа ни о чём. Влад прицепился к фразе Вольтера, девушка ответила ещё какой-то цитатой. А затем пошло обсуждение произведения Михаила Шолохова «Псы Хабаровска». Даша не читала ни Вольтера, ни Шолохова. Она в целом не видела причин терять время на такую скучную литературу. Открыла портрет девушки и вздрогнула.

– Вероника?! А эта-то тут при чём?

– Вы её знаете?

– Встречались. Так при чём тут эта девица?

– Вы ж сами сказали: установить контакт с кем-то из друзей стрижа. Вот, я установил. Это заклятая подруга Симы. Про Дрозда наверняка должна знать.

Влад снова перехватил управление и повернул кар налево, по набережной Фонтанки. Даша покусала верхнюю губу.

– Её страницы не было у Птицыной в друзьях …

– Чёрный список, – рассмеялся довольный Влад. – Хорошая штука. Серафима так разозлилась на подружку, что даже поудаляла все их совместные фото. А вот в альбомах Вероники эти фото есть. Я нашёл их по поиску лица. Кто может рассказать о покойнице откровеннее, чем обиженная подружка? Бывшая заклятая подруга – настоящий кладезь ценной информации.

Даша молча листала фотоальбомы на странице Вероники. Бывают же настолько странные совпадения! Или не бывают? Вот две девочки в бантиках улыбаются беззубыми ртами. На обеих – бледно-зелёные платья – форма нижних курсов елисаветинок. Вот строят рожицы, держа в руках рожки с разноцветными шариками мороженого. Сотни-сотни фоток, на которых девочки взрослеют, выпендриваются, позируют, делая в основном селфи. Это ж как нужно обидеться, как нужно заморочиться, чтобы сидеть и все их удалять? Да на это же целый день нужен! Даша ощутила острую жалость к чужому времени. Покосилась на Влада:

– И когда у вас свидание?

– В семь. Я пригласил её в Мариинку. На «Жизель».

Девушка поморщилась. Вернула телефон и не смогла удержаться от язвительности:

– Сентиментальная история про несчастную влюблённую девицу. Ума не приложу, что все находят в этой опере!

– Наверное, балет? – хмыкнул Влад.

Даша не сразу поняла его, а затем покраснела.

– Можно стать хорошим жандармом, не разбираясь во всей этой сентиментальщине, – процедила сквозь зубы и отвернулась в окно, – а можно отличать «Жизель» от… «Кармен», например, но в сыске быть полным фуфлом.

Они как раз проезжали мимо трёх небольших разноцветных домиков, которых петербуржцы называли «тремя сёстрами». Когда-то сюда к Олениным приезжал знаменитый романовский поэт Пушкин. И сейчас окна жёлтого домика словно с укором смотрели на Дашу: «Как?! Как можно не знать, что «Жизель» – это балет?!» – говорили они.

Девушке снова невольно вспомнилась вся сцена на семьдесят четвёртом этаже. И её собственный наезд на Светлость, да ещё… такую Светлость. И невозмутимость князя. Надо же, и не съехидничал даже насчёт оперы… Впрочем, юмором Шаховской не блистал. И новая волна удушливой ненависти поднялась от сердца. «Ты поломал жизнь несчастной Серафиме, – с яростью подумала девушка. – И мне. Хозяин жизни, для которого все остальные