Чёрная печать империи - Анастасия Разумовская

– Опричники взяли нас с этой девицей вместе в книжной лавке, принадлежащей тётке Вероники. Будьте осторожны: за ней может быть хвост.

– Если будет – я замечу. Но в театре очень трудно подслушивать чьи-либо разговоры.

– Говорить тоже трудно.

– А мы потом ещё погуляем. Я же подвезу девушку домой, это просто правила хорошего тона.

Даша хмыкнула. Ну да. Подслушивать в аэрокаре затруднительно.

– Не забудьте выключить телефон. Чтобы не стать Агриппиной номер два.

– Наоборот. Я поставлю его на режим записи и трансляции. Вы же подключитесь, да? У меня фотографическая память, но я не аудиал. Вдруг будет что-то важное, а я упущу.

– А если подслушивать стану не только я?

– Я это пойму, – серьёзно ответил курсант.

После Московского движение словно прорвало, и уже совсем скоро аэрокар повернул на Крюков канал.

– Остановите у Мариинки, – вдруг попросила Даша.

– Зачем?

– Может, я тоже хочу на «Жизель»?

– Хотите увеличить культурный багаж? – рассмеялся Влад. – Я вам так билеты куплю. По сети.

Он снова переключил на автопилот. Застучал длинными пальцами по экрану планшета. Нахмурился:

– Остались только рядом с императорской ложей, на бельэтаже.

– Разве там не абонемент для аристократов?

– Потому и остались. Там наш абонемент, Толстых.

– Вы с Вероникой будете там же?

– Нет, мы в партере. Не хочу представляться подлинной фамилией.

– Моё присутствие не вызовет вопросов?

Влад рассмеялся. Кар свернул по Фонтанке, огибая Новую Голландию.

– Будни, и ничего особого не ожидается. Там не будет моих родичей. Официально никто не продаёт билеты на свой абонемент, но неофициально… все давно привыкли. Да и в императорской ложе не будет ни царя, ни его семьи, не тревожьтесь. Когда прибывает государь, в Мариинку простым смертным не попасть.

Чугунные кованые ворота распахнулись, аэрокар въехал во двор, завернул во внутренний гараж.

– Вы прогуляли занятия?

– Случается, – Влад сдул с лица прядь длинных волос.

– И с вами тоже?

– Со мной впервые, но надо же когда-то начинать… быть человеком.

Даша выпрыгнула из автомобиля.

– Возвращайтесь на уроки. Последний вопрос: Аделаида Борисовна что-то говорила про какие-то деньги, которые должна будет вернуть кому-то. У меня не было возможности уточнить кому, предполагалось, что это мне известно. Дословно: «они бы потребовали с меня деньги». Постарайтесь разговорить Веронику на эту тему. И причём тут заявление в газете, что Сима была невестой князя. Адель ответила мне вот так именно на вопрос по этой теме. Так, словно это для меня само собой понятно.

– Ясно.

– Я бы решила, что речь о каком-то споре, или ставках, но, во-первых, не представляю себе Аделаиду Борисовну ставящей на девственность своей дочери где-нибудь в букмекерской конторе, а во-вторых… Если она считает, что помощнице князя о подобном точно известно… Ну не заключала же мать пари с женихом дочери, раскрутит Шах Симу на секс или нет? Да и не ему она денег должна, а каким-то «им». Что-то такое, что известно всем, кроме нас.

– Так точно. Узнаю.

– И про дядюшку не забудьте. Это единственная пока ниточка к прошлому князя.

Влад кивнул, захлопнул дверь и умчался.

Даша вздохнула, прошла в ванную, скинула грязную одежду, забросила её в стиральную машину и запустила режим отмачивания. Залезла в душевую кабину, включила горячую воду.

Перед её взглядом плясали кровавые круги, выпученные глаза задыхающейся Агриппины, изувеченная беспалая рука, кровь на снегу, чёрное шёлковое элегантное платье безутешной матери, и её гаденькое: «Нет-нет, Катюшка у нас совсем другая». Желудок скрутил спазм, и Даша не успела выскочить из кабины. Её вывернуло наизнанку.

Девушка аккуратно смыла за собой, наскоро ополоснулась прохладной водой. Заглянула в зеркало: под глазами отчётливо пролегли синеватые тени. Подосадовала: у неё был как раз тот тип лица, на котором любые недосыпания и нагрузки непременно выливаются в мешки и тени.

Набросив на плечи халат и не запахиваясь, Даша прошла на кухню, включила чайник. Уселась в кресло и загрузила «ведунью».

– Иркутск. Трагедия Иркутска. Битва за город, – произнесла чётко и принялась читать.

Нападение тварей на старинный сибирский город случилось в четыре часа утра шестого октября, три года назад. Жуки взломали защитный купол, словно консервную банку. Контратака Иркутских опричников поначалу казалась успешной. К ней подключились ПВО и ракетные войска. Но в миг, когда эвакуацию жителей приостановили, произошло то, что назвали впоследствии «иркутской аномалией»: то, что после восстановления граней ПВО перестало стрелять по монстрам, это понятно, но внезапно замолчали и ракетчики. А оборотни неожиданно потеряли ориентацию в пространстве. Твари ударили с новой силой, и…

«Мы уже вышли из убежища, –- рассказывал один из малочисленных очевидцев, оставшихся в живых. – Ну, понимаете, не так уж часто твари нападают на город. Сын просил показать, как они выглядят, и мы поторопились подняться, пока наши доблестные оборотни не отогнали врагов в зону невидимости… Вы видели когда-нибудь, как взрывается хрустальный бокал? Вот так взорвалось и небо. Прямо над нашими головами».

Далее автор статьи пытался проанализировать, что произошло, но так и не смог найти ответов: почему замолчали ракеты? Почему ПВО не ударило по снижающимся тварям? Что случилось с отрядом иркутских опричников?

«Как будто кто-то отдал приказ разом сдать город, – утверждал очевидец. – Мы едва успели снова спуститься в убежище…».

«Что это? – спрашивал корреспондент. – Диверсия? Английская, французская разведка? Технический сбой средств связи? Предательство кого-то из важных чинов? Теракт? Надеюсь, военные следователи в ближайшее время дадут ответ на этот вопрос…».

Даша поискала результаты следствия. Затем поискала в закрытых источниках.

Кроме высокопарных слов скорби и ненависти к гипотетическим врагам, ничего не было. Никакой конкретики. Совсем. А между тем погибло почти миллион человек, включая не только иркутян, но и военных. Конечно, как и в других случаях, нельзя было утверждать, что все они умерли. Скажем, наглухо пропали без вести. И всё же, каждый год шестого октября был объявлен днём траура.

Девушка допила мандариновый чай, съела ломоть колбасы с куском чёрного хлеба и, чувствуя себя практически раздавленной, вернулась в комнату. Упала на раскладушку, уставилась в плафон на потолке.

При чём тут Шаховской? Хорошо, Иркутск пал, а с ним и вся Центральная Сибирь. И Транссиб перестал быть безопасным каналом связи с Владивостоком. По сути, этот день разделил империю на две слабо связанные друг с