Блог Бабы Яги. Путь в железных сапогах - Натали Смит

Я не знала, как реагировать: это путешествие приносит сплошные откровения. Пожала плечами, что тут скажешь.

Кощей поторапливал спуститься вниз, его глаза блестели в азарте, он даже улыбался. Самоуверенно заявил, что остался последний рывок. Я же сомневалась, что мы зайдем и выйдем с яйцами, когда до этого нас тормозило на каждом шагу. Морок и Бальтазар были готовы к любым неожиданностям, Настя и Каз поигрывали мечами.

Серый Волк отказался от любезного предложения спуститься с нами:

— Я лучше здесь, мне ваши дела без надобности, уж не обессудьте.

Кощей перенес нас вниз, где обнаружилось, что…

— Эй, не могу войти!

— Мняу не пускает…

…кроме Кощея и меня, войти в пещеру не может никто. Супчик с размаху врезался во что-то невидимое, Эва шипела и поднималась почти на весь свой немалый рост. Невидимый слуга Бессмертного — и тот не мог, о чем растерянно сообщил. Бестолково потолкались еще, но пришлось возвращаться наверх и думать.

Особых магических сил у меня не наблюдалось, но имелись артефакты-помощники. Под пристальными взглядами компании я предъявила клубочек и тусклое перо Жар-птицы. Настя ахнула в восторге: «Какие сокровища!» Кощей если и удивился, то мастерски скрыл эмоции.

Делать нечего — пошли вдвоем.

Спутники остались наверху. Я очень просила Бальтазара не ввязываться ни в какие драки без меня и уходить, если вернутся волкодлаки. Это же касалось и Насти. Оба не хотели отпускать меня одну, потратили на препирательства некоторое время. Только Супчик ободряюще пищал, что я сильная и справлюсь. Каз осмотрел мои доспехи, оружие, удовлетворенно кивнул:

— Давайте, бессмертные, покажите мастер-класс.

Я взяла ступу в качестве грузового транспорта. Кощей прихватил меч, большую флягу с водой — мало ли что, лезем незнамо куда. Наколдовал песочные часы и факел.

— Время засечь, здесь другие не ходят, — пробурчал он. — Если за день не справимся, то придется в другой раз.

В другой раз? Вот уж фигушки. Если ему завтра на работу, то пусть и идет, а я останусь. Да и с чего нам плутать часами, не подземка же, а нора.

Мы спустились по земляной насыпи и окунулись в сумрак и прохладу. Тяжелый застоявшийся воздух забил нос. С каждым шагом темнота становилась все более непроглядной, холод и влажность не стесняясь пробирались под одежду, и я пожалела, что не взяла с собой ничего теплого. Когда тусклый свет за спиной почти пропал, Кощей чиркнул зажигалкой у факела, а я достала перо Жар-птицы. Пляшущее пламя и ровный теплый свет от пера выхватили из темноты его бледное лицо, губы, искривленные в странной ухмылке. Неужели дремавшее довольно долго безумие снова вырывается на свободу?

— Давай скорее с этим покончим. — Он решительно двинулся вперед.

— Ты когда-нибудь бывал в пещерах? — Я шла точно за ним, волоча на веревке ступу, и совсем не хотелось путешествовать в молчании — жилье Горыныча несколько подавляло. Тусклое перо сияло ярче, чем прежде, как будто зная, что нам нужна помощь. Оно было теплым, но не обжигающим.

— Да, но не в таких огромных, и это ведь только вход. Посмотри. — Он поднял факел, разгоняя тьму на несколько метров вокруг. — Не видно свода, не видно ничего. Пролезать нам нигде не придется — меня это радует, не люблю низкие потолки.

— Войти можно только нам — это не наводит тебя на мысли?

— Мы должны работать вместе, чтобы удовлетворить тягу к нездоровым развлечениям у Первородных, ты об этом? — саркастично уточнил Кощей.

— О том, что, возможно, мы их замена.

— Мне не нравится эта мысль.

— Почему?

— Потому что в таком случае у нас нет выхода вообще, просто никакого и никуда. Только в окно, но мне не помогло, — срифмовал Кощей с легким смешком.

Эхо наших голосов возвращалось, как шепот в моей голове — тот, что был раньше, это вызывало неприятные ассоциации. Я попыталась сосредоточиться на другом: на близости к цели путешествия и возврату большого долга, — сработало. Холод отступал, сменяясь некоторым возбуждением, ощущение незначительности также ушло. Уединение и приключение, волнующее и захватывающее. Я предложила Андрею представить, как могут выглядеть яйца Горыныча, и фантазия разыгралась, мы даже хихикали, придумывая варианты.

— Интересно, сколько лет этим горам и пещере? Вдруг здесь есть наскальные рисунки от Иванов-дураков или похищенных девушек? — задалась я вопросом, но каменные стены попросту не было возможности осматривать.

Свет факела и пера рассеивали темноту, расплавляли вязкую черную массу, разгоняли ее по углам шептаться о страхах неизведанного. Глаза привыкли, и я смогла рассмотреть больше: по стенам зачастую выступали острые, зазубренные куски камня, они же иногда преграждали нам путь. Обходили. Человеческое воображение представляло за каждым выступом опасность, жутких монстров из фильмов ужасов, и я напоминала себе, что здесь скорее найдется привычно-сказочная жуть, чем киношные твари.

— Андрей, это не мое дело по большому счету, но ты и Настя… Ты ухаживаешь за ней? — спросила я, чтобы отогнать воображаемых монстров. Всем ведь известно — когда мозгу скучно, он показывает нам чудовищ.

— «Ухаживаешь»… — почти по слогам повторил он. — Я это слово слышал несколько раз в жизни, сейчас так не говорят. Ты права, не твое дело.

Он хмыкнул и продолжил раньше, чем я успела огорчиться:

— Я знаю, что ей шестнадцать, знаю, что в Лукоморье она уже взрослая, но меня не так воспитывали. Не переживай.

— Для нее все может быть серьезно, ты даришь ей подарки. Ну, в общем — не обижай ее, — неловко закончила я и сотню раз пожалела, что вообще начала. И сколько можно идти? Горыныч, похоже, любил пешие прогулки.

— В ее присутствии я мыслю более ясно, у меня почти нет темных, болезненных мыслей, — почти шепотом продолжил Кощей. — Настя об этом не знает, а я благодарю какими-то мелочами. Я раньше не любил дарить подарки, сейчас мне это приятно — она искренне реагирует, не так, как другие. — Он обернулся, и в неверном свете факела его худое лицо было похоже на череп. — Ты не из тех девиц, которые только и делают, что сплетничают. Я могу рассчитывать, что об этом разговоре она не узнает.

Это был не то вопрос, не то утверждение. Я невнятно