Блог Бабы Яги. Путь в железных сапогах - Натали Смит

Костюм Андрея начал темнеть вокруг сталактита. Гигантская сосулька словно таяла, и не хрустальной водой, а кровью. Я хотела подойти, но ноги приросли к земле, смогла только поймать взгляд: в серых глазах Андрея вновь плескалось безумие.

— Прекратите! Зачем так? — снова крикнула я, и горло тут же сдавило невидимой рукой.

— Закрой рот и слушай, времени у нас не много, — прошелестел другой голос, и от него волоски на коже приподнялись, а губы склеились. — Ты нарушила все, что мы строили годами. Ты и Ядвига.

Голоса поочередно вещали, что не ожидали от списанной со счетов бабки подобной прыти — она отдала дар, а такое подвластно лишь им. Просмотрели, насколько мощной стала Ядвига, не устранили вовремя. Сетовали, что все выстроенные фигуры перемешались и игра пошла не по их сценарию; да, все это для них своего рода игра — как я и подозревала, гроссмейстеры двигают фигуры, дергают за ниточки.

— Мы упустили из виду дарительницу, и ты — Яга с двойной душой — с тех пор под присмотром неусыпным, неустанным. — В голосе послышался намек на эмоции, буквально звук, но я уцепилась за него: значит, можно их допечь. Хватка на горле слегка ослабла, я с трудом разжала губы, чувствовала, как слипшаяся кожа отрывается и выступают соленые капли крови.

— Для чего? — прохрипела я, скосила взгляд на Кощея — у него булькало в горле, он поднимал руки вытащить сталактит, но они бессильно падали. Упрямство на его лице давало надежду на то, что мы еще поборемся… И он снова пытался.

— Лукоморье загнивает, — сообщили мне прописную истину. Вот спасибо, а то мы, тупенькие, не поняли до сих пор!

— Дайте сказать, трусы, — еле слышно выдохнула я, и они дали. Судорожно вдохнула, набирая воздух для тирады. — Загнивает? Ну так рыба гниет с головы, а головы — это вы, прамерзавцы!

— Янина, не надо, сейчас и тебя… — сквозь кашель предостерег Кощей, он наконец-то нашел в себе силы: щелчок пальцев — и сталактит из его груди полетел в одного из Первородных. И разбился о стену позади — они действительно лишь проекции.

— А что, словами теперь не решают дела? Обязательно нужно унизить, раздавить? — не унималась я. — Просто бы пришли и объяснили, что нужно сделать!

— Непослушание — непозволительная роскошь, Яга, — вздохнул голос. — Юный Кощей проявил неуважение и поплатился, ты исторгаешь ругательства — это тоже неуважение. Не до сантиментов. Надо будет — сломаем вам кости и сложим заново.

— Как сложили заново моего кота? Для чего такая жестокость ко всем? Бальтазар, Андрей… Все, кто погиб за Лукоморье, играя в ваши игры! — кричала я обрывки стройных фраз из отрепетированной речи. Не так мощно, не так гордо, с надрывом, но я их нащупала. Рука сжала рукоять кладенца, то была бессильная ярость — их не достать, но однажды…

— Все потери ради одного: чтобы стать достойной заменой нам! — наконец рявкнули они. — Нельзя прочувствовать власть и силу этих земель, не истоптав три пары железных сапог, не сглодав три железных хлеба! Достаточно!

Меня швырнуло к Кощею, который потихоньку вливал в себя воду и исцелялся. Первородные давали указания: Жар-птицу вызволить и выпустить в Лукоморье, яйца Горыныча опустить в середину реки Смородины возле остатков моста; после вылупления восстановить мост нашими совместными с Кощеем усилиями; одного Горыныча оставить там же, остальных вывести в Лукоморье — далее они сами будут действовать по своей природе.

— А ты, Яга, избавься от иномирского влияния, — вновь спокойно сказал голос. — Нет места чужеродной волшбе в сказочном мире.

— Я все равно вас достану, — зло посулила я.

— Мы достанем, — поправил Кощей.

— Вы найдете нас не раньше, чем все, что необходимо, будет исправлено. — Первородные исчезли. — Поторопитесь.

Мы с Кощеем сидели на полу пещеры, рассматривая те камни возле ямы. Я-то думала, это жеоды или что-то вроде, а оказалось, яйца, вот они, на самом видном месте. Три штуки. Три Горыныча.

Эмоций не было, апатия только. Мы снова им проиграли, нас раздавили как нечего делать. Оттаскали за уши, как шкодливую мелкотню. Во мне бушевал ураган чувств: воительница требовала жертв, дарительница разумно просила набраться сил.

— Это было оригинально, сам бы не додумался. — Кощей рассматривал свою целую грудь в кровавых лохмотьях некогда красивой одежды. В углах рта и глаз залегли морщины, и взгляд был нехороший, как тогда, когда у него горела рука. — Чтобы справиться с ними, нужно учиться быстрее.

— Давай выбираться отсюда. — Если Настя и правда отгоняет от него безумие, то ему срочно нужно к ней.

Я подозвала ступу, и мы погрузили в нее яйца. Потом набросили на клетку пиджак Кощея и вытянули наверх. Смотреть на Жар-птицу было невыносимо, лишь угадывались очертания, похожие на павлина, длинный сияющий хвост торчал из клетки. Едва вытащили — она запела. До этого сидела, как будто чучело. Кто и когда ее туда поместил, мы вряд ли узнаем — птица не говорила по-человечески, а я, что странно, не понимала ее — это были просто звуки без слов.

Она чирикала что-то на своем, а потом из пышного хвоста упало несколько перышек. Мы справедливо решили, что это плата за спасение, и поделили подарок. Не пропадать же такому добру!

Клубочек не понадобился, мы выбрались просто и быстро, никакие силы не преграждали нам путь.

* * *

Наверху Андрей действовал не медля и без предупреждения — крикнул слуге нас уносить. Подхватило, закружило и вытряхнуло в знакомом месте — век бы не видать охотничьи угодья Баюна. Мне после встреч с ним кошмары снились; знаю, что коту и Насте тоже.

Изба возмущенно хлопнула дверью: ее так приземлило, что ноги подогнулись. Супчик вылетел из окна, радостно лопоча, — мы вернулись, и ему было хорошо. Бурча проклятия, с покрытой сажей земли вставали и отряхивались спутники.

— Андрей, что с тобой? — всполошилась Настя, явно усилием воли удерживая себя на месте, чтобы не броситься к Кощею. Вид у него был, конечно, интересный. Он не сменил одежду, будто забыл про нее, и дырявая рубашка в потеках потемневшей крови выглядела впечатляюще.

— Начальство на ковер вызвало, взбучку получили, — криво ухмыльнулся он в ответ.

— Вот идолища поганые! — сурово сдвинула брови богатырша и