Ярость светила - Эдуард Сероусов

Картина становилась всё более тревожной, но также и более чёткой. Кто-то целенаправленно саботировал проект или, что более вероятно, пытался перенаправить его ресурсы на параллельные, несанкционированные цели.

"Это не просто борьба с солнечной аномалией, – подумала Ситара. – Это борьба за будущее человечества. За то, каким оно будет, если и когда мы переживём катастрофу. И за то, кто будет определять это будущее."

В своей импровизированной лаборатории на станции "Кассандра" Ясна Новак яростно работала над миниатюрной версией квантового резонатора – ключевого компонента будущих щитов. Её руки, защищённые специальными перчатками, манипулировали сверхчувствительными кристаллическими структурами с хирургической точностью.

– Стабилизируйте магнитное поле, – приказала она ассистенту, не отрывая глаз от работы. – Ещё две микротеслы… идеально. Теперь активируйте квантовый генератор.

Молодой инженер выполнил указания, и кристаллическая структура засветилась мягким голубоватым светом. Сложная сеть лазерных лучей пронизывала её, создавая условия для квантовой запутанности.

– Начинаю последовательность инициализации, – сообщила Новак. – Следите за показателями когерентности.

На экранах вокруг них отображались десятки параметров, характеризующих состояние миниатюрного квантового поля. Цифры и графики изменялись с каждой микросекундой, отражая невероятно сложную динамику процесса.

– Когерентность растёт, – отметил ассистент. – 37 процентов… 42… 47…

– Стабилизация на 50 процентах, – объявила Новак, когда значения перестали расти. – Лучше, чем в предыдущих испытаниях, но всё ещё недостаточно. – Она выпрямилась, потирая уставшие глаза. – Нам нужно минимум 75 процентов для эффективного воздействия на солнечную плазму.

– Может быть, дело в материале резонатора? – предположил ассистент. – Кристаллическая решётка не идеальна…

– Нет, проблема не в материале, – покачала головой Новак. – Дело в квантовом алгоритме. Нам нужен более совершенный паттерн запутанности. – Она вздохнула. – Жаль, что молодого Хокинса нет здесь. Его топологический подход мог бы решить эту проблему.

Входящий вызов прервал её размышления. На экране появилось лицо полковника Ли.

– Доктор Новак, как продвигаются испытания?

– Мы достигли 50-процентной стабильности квантового поля, – отчиталась она. – Прогресс есть, но недостаточный. Для эффективного воздействия на солнечную плазму нужно минимум 75 процентов.

Ли кивнул, его лицо было серьёзным.

– Понимаю. Но у нас есть более срочные проблемы. Мы получили данные с нашего передового массива. Зафиксирована новая активность в аномальной зоне ядра. Паттерн указывает на возможную вспышку в течение ближайших 48 часов.

– Так скоро? – Новак нахмурилась. – Это не соответствует нашим прогнозам. Следующая аномалия должна была произойти не раньше, чем через две недели.

– Процесс ускоряется, – мрачно ответил Ли. – Хокинс предупреждал о возможной нелинейности развития. Похоже, он был прав.

– Я должна увидеть эти данные, – решительно сказала Новак. – И нам нужно связаться с Хокинсом немедленно.

– Уже организую, – кивнул Ли. – Экстренная видеоконференция через тридцать минут. – Он помедлил. – Есть ещё кое-что, доктор. Наши системы безопасности зафиксировали попытку несанкционированного доступа к вашим файлам. Кто-то очень целенаправленно интересуется квантовыми щитами.

Новак напряглась.

– Внутренний источник?

– Очень вероятно. Способ доступа указывает на знание внутренней архитектуры систем. – Ли выглядел обеспокоенным. – Я усилил меры безопасности, но рекомендую вам быть особенно осторожной с тем, кому вы доверяете информацию о проекте.

– Я и так никому не доверяю, полковник, – сухо ответила Новак. – За исключением, пожалуй, молодого Хокинса. Он слишком поглощён математикой, чтобы интересоваться политикой.

– Тем не менее, будьте бдительны, – настаивал Ли. – Особенно в отношении новых членов команды. – Он перешёл на деловой тон. – Жду вас через тридцать минут в центре связи для конференции.

После завершения разговора Новак задумчиво посмотрела на квантовый резонатор, всё ещё излучающий мягкое голубоватое сияние. Затем повернулась к ассистенту.

– Закройте лабораторию. Никого не впускать без моего прямого разрешения. – Она собрала свои заметки и планшет. – И подготовьте резервную копию всех данных. На физический носитель, без подключения к сети.

– Вы ожидаете проблем? – осторожно спросил молодой инженер.

– Я всегда ожидаю проблем, – ответила Новак, направляясь к двери. – В этом секрет моего долголетия в науке.

Через полчаса в защищённом центре связи "Кассандры" собрались ключевые участники проекта – как физически присутствующие на станции, так и подключившиеся удалённо. На главном экране были видны Элайджа и Киан Хокинс из ГЦСФ, Ситара Пател из Аризонского комплекса и Мишель Нгуен из лунной колонии "Селена".

– Благодарю всех за оперативность, – начал полковник Ли. – Ситуация требует немедленного внимания. – Он активировал голографическую проекцию Солнца. – Наш передовой массив "Гелиос" зафиксировал новую активность в аномальной зоне. Характеристики указывают на подготовку к вспышке в течение ближайших 48 часов.

– Это существенно раньше, чем предполагалось нашими моделями, – заметил Элайджа, изучая данные. – Киан, твои соображения?

Молодой Хокинс уже анализировал информацию, его пальцы быстро двигались над виртуальной клавиатурой.

– Нелинейность процесса превышает прогнозируемые значения, – сказал он после короткой паузы. – Квантовая когерентность в плазменном поле растёт экспоненциально, создавая условия для самоорганизации более сложных структур. – Он поднял взгляд. – Это соответствует теоретической модели доктора Новак о квантовой самоорганизации в экстремальных условиях.

– Проще говоря, – вмешалась Новак, – аномалия развивает собственную "логику", которая всё меньше соответствует стандартным моделям солнечной физики. – Она указала на конкретную область данных. – Видите эти паттерны? Они напоминают фрактальные структуры, характерные для самоорганизующихся квантовых систем.

– Каковы прогнозируемые характеристики этой вспышки? – практично спросила Ситара.

– Мощность примерно в половину от первой аномалии, – ответил Ли, демонстрируя расчёты. – Но спектральная характеристика уникальная. Высокая концентрация нейтринного излучения и квантовых флуктуаций.

– Это может иметь неожиданные последствия для электронных систем, – предупредил Элайджа. – Особенно для квантовых компьютеров и нейроинтерфейсов нового поколения.

– Я распоряжусь об активации защитных протоколов в "Селене", – сказала Мишель Нгуен. – Особенно для Цифрового Ковчега и квантовых хранилищ данных.

– Аризонский комплекс пока не имеет специфической защиты от квантовых флуктуаций, – обеспокоенно отметила Ситара. – Строительство только началось.

– Приоритизируйте защиту ключевого оборудования, – посоветовал Ли. – И подготовьтесь к возможным перебоям связи.

– Есть ещё кое-что, – сказал Киан, всё ещё анализирующий данные. – Направленность вспышки. Она будет ориентирована преимущественно в сторону Земли, как и предыдущие аномалии.

– Это… статистически маловероятно для случайного процесса, – медленно произнесла Новак. – Три последовательные вспышки, все направленные к Земле…

– Что вы предполагаете, доктор Новак? – напряжённо спросил Ли. – Что эти аномалии… целенаправленные?

В комнате повисла тишина. Мысль о том, что солнечные вспышки могут быть не случайными, а каким-то образом ориентированными на Землю, граничила с фантастикой. Или религиозными представлениями Преподобного Кларка о "сознательном Светиле".

– Я не делаю метафизических выводов, полковник, – сухо ответила Новак. – Я просто отмечаю статистическую аномалию. Возможно, существует физический механизм, который мы ещё не понимаем. Какое-то взаимодействие между магнитным полем Земли и солнечной плазмой.

– Или эффект квантовой запутанности в планетарном масштабе, – неожиданно предположил Киан. – Если аномальная зона в ядре Солнца действительно является самоорганизующейся квантовой системой, она могла бы теоретически "запутаться" с магнитосферой Земли на квантовом уровне.

Элайджа выглядел одновременно встревоженным и