Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

хочу узнать их полностью, хочу понять их изнутри. А чтобы узнать их, надо жить с ними. Только так, не иначе. Отцу передай… Нет, ничего не передавай. Отец первый меня продал. Скажи ему главное: ильчины не…

Всадник заревел, как медведь, и двинулся на нее всей грудью:

– Ты не имеешь права! Ты моя невеста! Почти жена! Я просто забираю тебя!

Он попытался схватить ее за плечи. Но она явно ждала подобного: отпрыгнула, юркнула за дерево, обежала лежащий камень и вскочила на второго коня, который без пригляда стоял и объедал молодые листья с кустов.

– Не трогай меня, Мал! Я тебе клятву на огне не давала! Я ничего тебе не должна и отцу не должна!

– Это предательство! Они тебя опоили! Он околдовал тебя, этот кузнец! Я убью его!

– Нет, Мал! Он меня за все это время пальцем не тронул. Грубого слова мне не сказал. Если ты сунешься к нам, Мал, ты будешь иметь дело со мной, так и знай! А я всегда лучше тебя стреляла!

Она ударила коня пятками, правя сразу к ручью и вдоль по берегу, вниз, к реке.

Мал стоял и смотрел ей вслед. Почему он за ней не поехал? Он не знал сам.

Мал сам не знал, почему не поехал за ней, но Мала знала: он боялся колдовства. Больше всего в жизни Мал, огромный мужчина и лучший воин среди ильчи, боялся колдовства. Он вырос на сказках о той войне, что случилась десять лет назад, когда ильчины обернулись волками. Тогда даже трупы чужаков не трогали руками, а сгребали палками и сжигали – боялись сами оборотнями стать. И Мал, и Мала детьми были в ту войну, их родители в землянке схоронили, пока сами с ильчинами бились. Но Мала знала, что оборотней не бывает, а вот Мал не знал и боялся их и ненавидел всем сердцем. Он и в прошлый бой согласился идти, только когда придумали вперед войска зайца пустить. Ильчи верили, что дым от заячьего меха защищает от сглаза. Поймали зайца, подожгли и пустили вперед войска, прямо на ильчинов. Пока горящий обезумевший заяц метался между домами, вышли воины ильчи и принялись всех резать.

Примета помогла, много тогда награбили ильчи, многих убили. Но потом появился кузнец, а он был страшный колдун, других таких колдунов земля не видала. Снова вокруг завыли волки – и ильчи отступили, оставив Малу – как подосланного разведчика, как засланца. Мала соврала: это не отец ее такое придумал, а она сама. Решила, что упадет с коня в конце боя, притворится, что без памяти, утащат ильчины ее к себе. Не думала, конечно, что словит стрелу, и от кого – от самого кузнеца! Но все равно уверена была, что ильчины ее не тронут, они не убивали пленников. Откуда-то она это точно знала.

А вот Варна ничего не знал. Он даже про зайца не знал, он в кузне был, когда тот бой случился. Иначе он сразу бы понял, что дело нечисто. Но он был в кузне, когда его позвали: бьют наших, спасай! – и он отрыл волчьи стрелы. Это единственное средство было против ильчи, но Варна и того не знал. Просто у него не оказалось другого оружия.

А теперь он не знал, что ему делать. Он сидел под опустевшим лабазом, опустив руки, забыв про свою торбу с крыльями. Он бежал сюда, как будто его самого крылья несли. Он хотел поделиться с ней. Он свою мечту хотел ей открыть. Но лабаз опустел. Она убежала. И что теперь? Как жить?

Нет, он понимал, что рано или поздно такое может случиться. Он сразу ей говорил: ты не пленница, ты моя гостья. Уходи, когда пожелаешь. Он много с ней говорил, хотя она все время молчала. А он говорил, говорил, не мог рядом с ней молчать – никогда и ни с кем не говорил так много. Он и про крылья ей рассказал. Не вспоминал про них десять лет. Совсем уже забыл, уйдя с головой в ковку иголок и крючьев. И вдруг понял, что хочет их сделать. Что это главное, ради чего он вообще живет, – чтобы сделать крылья. И научиться на них летать.

И показать ей.

Она слушала и молчала. Но кажется, все понимала. Смотрела внимательно. Она его не боялась. А он не боялся ее. Никогда не запирал лабаз. Когда начала спускаться, свободно ходила, где хотела. Люди приходили за заказами в кузню, дивились: что же это ты, кузнец, пленницу не вяжешь? Но Варне и в голову не приходило ее вязать. Ты свободна, ты можешь уйти, когда пожелаешь. Но он верил, надеялся, что она не уйдет. Что ей хорошо здесь. Что она не захочет уходить.

И вот она ушла.

Он сидел, опустив руки. День катился к вечеру. Первый по-настоящему теплый день этой весны. Тайга одевалась в зелень. Проснулись насекомые. Пели птицы. Все жило. Варна сидел и молчал.

В лесу раздался топот. Варна не сразу понял, что это за звук. Олени не скачут так, это не оленьи копыта стучали. Но звук приближался. Варна поднял глаза и увидел коня, на котором к кузне выехала Злата.

Спрыгнула и пошла к нему. Он поднялся и смотрел, как она подходила.

– Здравствуй, Варна. Ты принес свои крылья? Ты станешь птицей для меня?

Это были первые слова, которые она ему сказала.

– Здравствуй, Злата. Да, я принес крылья.

Он тоже впервые назвал ее по имени.

Она засмеялась. Ее смех отразился в его голове болью.

– Вот, значит, как ты меня называешь.

– А как иначе?

– Дома меня иначе звали. Но это неважно, как меня звали дома. Я буду той, кем ты меня назовешь.

Она смотрела на него, и глаза ее смеялись. Сумерки опускались на поляну. Варне казалось, что свет хоронится весь в ее волосах.

– Ты не рад мне, Варна?

– Я очень рад.

– Ты не спросишь, где я была?

Варна пожал плечами:

– Главное, что ты вернулась.

– Я вернулась? Ты уверен, что я вернулась? Откуда ты это знаешь? Может, ты и правда колдун?

Варна снова пожал плечами.

– Ты ведь прав. Я вернулась. Видишь этого коня? Он должен был увезти меня к отцу. За мной приезжал Мал. Ты хочешь знать, кто такой Мал? Мал – наш молодой князь, сын старого князя. Наши отцы с детства дружили, они нас одинаково назвали, они нас обещали друг другу, когда мы еще не умели ходить, – ты же знаешь,