Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

если у жениха и невесты похожие имена, у них будет богатое потомство. Они вместе дрались против ильчинов, наши отцы. И Мал поклялся всю жизнь воевать с ильчинами. С вами воевать, Варна. И я должна была остаться здесь, чтобы все про вас узнать. А главное, узнать, как вы оборачиваетесь. Вы же оборотни, все это знают! Мал это знает. Знает и моей отец. – Она громко смеялась. – И сегодня Мал приехал за мной и знаешь, что сказал мне? Он сказал, что я теперь его невеста. Отец сдержал обещание и отдал меня Малу. Пока я была здесь, у тебя. Ты понимаешь это? Почему ты молчишь?

Она приблизилась вплотную. Она смотрела ему в глаза с вызовом. Он не выдержал и отвернулся. В груди он чувствовал боль.

– Ты бы стал меня искать, если бы я ушла? – спросила она тихо.

– Стал бы.

– И что бы ты сделал, когда понял, что я ушла к своим?

Он в третий раз пожал плечами:

– Ты свободна. Я не имею права держать тебя.

Она взяла его за руки. Положила его ладони себе на грудь.

– Разве женщины бывают свободны, Варна? Разве ваши женщины, наши женщины, какие угодно женщины бывают свободны?

Варна молчал, он смотрел на нее с удивлением: он не понимал, как может быть иначе.

– Странный ты, Варна. Но я свободной быть не хочу. Я хочу быть твоей.

Солнце совсем село, когда они развели за кузней большой костер и вместе перешагнули через него. Так Злата-Мала стала Варне женой. Ночь была холодная, но в лабазе им было жарко вдвоем. Они любили друг друга на постели, на которой Злата провела зиму. На той же соломе, на которой он поил ее лечебными травами, она лежала с открытыми глазами, глядя в лицо Варне, когда он был в ней. Даже в лучшие свои минуты она не закрывала глаз, чтобы не упустить лицо Варны, чтобы не потерять его ни на миг.

Варна, Варна, шептала она. Варна, Варна, хотелось ей кричать. Какой ты доверчивый, Варна. А мне нельзя доверять. Ведь ты совсем не знаешь меня, хотя я знаю про тебя все. Сколько лет я следила за тобой, сколько лет я думала только о тебе. Я была здесь, в этой кузне, когда меня еще не было здесь, с тобой. Сколько раз вечерами тихой тенью я пробиралась и смотрела из-за двери, как ты работаешь. Ты не знал про это, никто не знал, но сколько раз я могла бы тебя убить, если бы хотела тебя убить. Твоя кузня стоит так далеко от жилья, никто не узнал бы, что ты мертв, пока люди не пришли бы за иглами и крючьями для котлов, за ножами и охотничьими стрелами. Но никто не знал, что ильчи так близко, даже ильчи не знали, что ильчины так близко, что одна река, один ручей и один лес отделяют нас друг от друга. А для меня и того не было, для меня никаких преград не было. Сколько раз приходила я через этот лес, сколько раз шла я берегом этой реки к тебе, о мой Варна, ведь ты всегда был моим, всегда с того дня, как я тебя увидела. Я была девочкой, а ты уже был мужчиной. Я была незаметной, никто не подумал бы меня прогнать. А ты был уже Варной, спокойным, тихим, с глубокими глазами, с певучим голосом. Ты не похож на наших мужчин, ты не похож на ваших мужчин, ты другой, Варна, как будто не женщина тебя родила, а богиня. Ты приехал к нам только однажды. Ильчи к ильчинам приехали только однажды. Еще не было той войны, еще никто не ждал, что вы нападете на нас. Никто и подумать не мог, что вы предатели и оборотни. Наш князь и другие знатные мужчины, среди них мой отец, они принимали ваших князей и ваших знатных мужчин, среди них ты был, о Варна. Вы ели мясо наших коней и ваших оленей, вы заключали вечный мир, общий мир, наш с вами. И я там была, и Мал был, но что Мал – главное, там был ты, мой Варна. Я не забуду твои глаза. Они смеялись и все подмечали. Они смотрели на человека и видели то, что от других скрыто. Меня ты не заметил, я знаю, ты не видел меня, но я провела рядом с тобой весь вечер. А утром, когда мужчины спали, напившись, я встала и пошла к остывшему костру. Был туман, я помню этот туман до сих пор, белый и плотный, он лежал меж деревьями, укрывал палатки и спящих в траве. Но огонь горел, и рядом с ним сидел ты. Ты сидел и что-то делал. В твоих руках был нож. Я подошла и тихо на тебя смотрела. Я думала, ты и не слышишь и не знаешь обо мне. Но ты знал. Потому что вдруг обернулся, улыбнулся и протянул мне это – я всю жизнь ношу на шее. Неужели ты не помнишь, о Варна? Вглядись. Это вырезал ты. Ты сказал: это олень, а я сказала: рыба. Ты сказал: это лось, а я сказала: щука. Ты сказал: это хели, а я не ответила ничего, потому что кто я, чтобы знать про хели, только камы знают про них, и я наконец поняла, кто ты. Ты еще сказал тогда: однажды он унесет нас в Буни, но пока я здесь, ты будешь всегда меня помнить. Хотя нет, я вру. Такого ты не говорил. Это я сказала тебе. Я говорила тебе это с тех пор каждый день и говорю тебе это сейчас: вот я под тобой, а ты на мне, я жена твоя, а ты мой муж, и пусть однажды хели унесет нас в Буни на другой берег великой реки Сэгэде, до тех пор я буду с тобой, о мой Варна, я всегда буду с тобой.

Матерь мира

Люди жили без камсы десять лет – и нормально жили. Люди могут без камсы жить, оказывается. Они привыкают и учатся делать все сами. По счастью, за десять лет не случилось ни большого мора, ни большого набега, кроме того, когда Варна достал волчьи стрелы. С остальным же люди справлялись. Они разводили весной костры, чтобы окурить детей, охотников и оленей – для приплода, от гнуса, для хорошего лова и против злых духов. Они разводили костры на свадьбы.