Воин-Врач VII - Олег Дмитриев

разумеется, Ставр, воплощение человеколюбия и смирения. При большом желании можно было, конечно, и чумные трупы найти, тем более, после выхода на Волгу и к степям за ней. Я помнил, что почти побеждённая в моём времени зараза в тех краях нет-нет, да и появлялась. Степняки, которым, казалось бы, за сотни лет должны были стать понятнее многих других причины её появления, продолжали зачем-то есть тамошних не то сурков, не то ещё каких-то тушканчиков, заражаясь от них. Но с резиной по-прежнему было очень плохо, а точнее — вообще никак. Привычные костюмы РХБЗ сочинять было не из чего. Эрзацы, сшитые из вываренной в льняном масле и олифе холстины, доверия не внушали. Как и те пресловутые маски с клювами, которые начнут носить европейские врачи лет через двести пятьдесят — триста. Если начнут. Словом, от кровожадного варианта безногого убийцы мы с Всеславом отказались наотрез. А вот чёрная оспа, привитой от которой была почти поголовно вся Русь и на две трети где-то страны союза — другое дело!

— Немыслимо… — первое слово старого перса было ожидаемым. И вполне корректным. Тот же Хаген, да даже Свен, конунг Дании, выражались гораздо менее дипломатично, когда узнавали, что дикий князь диких русов научился побеждать жуткую хворь.

— Ну, как уж вышло, — развёл руками Чародей, будто извиняясь.

— Ты не производишь впечатление человека, склонного болтать попусту или присваивать себе невозможные заслуги, — старик протёр разлитый взвар тряпичной салфеткой, что протянул ему Абрам. Медленно, методично, в такт со своими словами. Словно пытаясь собраться с мыслями, явно двигавшимися значительно быстрее. — Да, многое из совершённого тобой и твоими людьми, кажется невозможным и невероятным. Но слова множества видоков-очевидцев уверяют в обратном. Ты победил вариолу?

— Скажем так: я знаю, как не пустить её на свои земли, как закрыть от неё свои города, как сделать так, чтобы мой народ не был подвержен ей, от малых детей до стариков, — честно ответил Всеслав.

— Но как ты смог? — выдержка, натренированная десятилетиями, в очередной раз дала сбой.

— Не люблю рябых да щербатых, — уклончиво ответил великий князь. Давая понять, что не на все вопросы готов отвечать здесь и сейчас.

— И ты сможешь поделиться этим знанием с союзниками? — да, этому, определённо, палец в рот не клади.

— Я уже делюсь. Оспа покидает Швецию, Данию и Норвегию. У франков по соборам и монастырям лекарства должны были начать доставлять. Про земли бриттов и англов говорить пока рано, но вскоре перестанут болеть и там.

— Чёрная оспа — страшная хворь. Я видел многих с отметками этого злого недуга. Некоторые, редкие счастливцы из выживших, теряли слух и зрение. Победа над таким врагом, думаю, много важнее сражений с врагами из числа людей. То, что ты превзошёл успехи великих лекарей, достойно высшего восхищения и глубочайшего уважение, Всеслав, — церемонно проговорил звездочёт. — Думаю, если ты решишь рассказать о нескольких, двух-трёх твоих, как ты говоришь, задумках, о том, как именно твои войска собираются действовать на южных берегах Русского моря, я поведаю об этом пославшим меня. Полагаю, им будет интересно узнать о том, какие способы решения этой задачи нашёл ты, повелитель северных земель. А ещё я, если ты позволишь, сообщу им о том, что русы учат союзные народы тому, как обуздать вариолу. И готов биться об заклад, это известие заинтересует их больше. Эта новость может помочь им принять решение, которое, как мне кажется, устроит все стороны… Всех тех, кого ты хочешь видеть на том пиру́, о котором мы говорили.

Старика слушали внимательно, очень внимательно. Понятно, что на данном этапе слова почти не имели значения, по крайней мере реального-то уж точно. Даже будь он решительным противником предложенного союза, тем, кого послали для того, чтобы по его следам и на основании его донесений прислать убийц, мы об этом бы ни за что не услышали и не узнали. Опыта у деда, я повторюсь, было с лихвой. Он переводил острый и цепкий взгляд чёрных глаз из-под сивых бровей с патриарха на волхва и Ставра. Встречая ровно такие же их ответные. Казалось, что умудрённые годами старцы общались без слов. Они понимали правила игры. Знали о том, что задуманное Всеславом не имело и близко ничего подобного в историях и легендах.

Ни один из величайших воинов прошлого никогда не делал таких предложений. Олег Вещий, как и Святослав Храбрый после него, прибивали ко вратам Царьграда свои щиты. Искандер-Александр Македонский захватил полмира, Тир, Вавилон, Персеполь в одиночку. Не знала история примеров. Но для нас со Всеславом это не имело никакого значения. Мы были уверены в том, что громовик взрывался. Что порох вспыхивал. Что Святовитов дар работал. Что греки, латиняне или германцы нападут. Вода мокрая, небо синее, свободная мирная Русь никому не нужна. Те, кого выследили и захватили Ставровы и Гнатовы, те, кто пришёл к нам тайно, со злым умыслом, не позволяли питать пустых надежд. Те, кто прибыл травить колодцы, жечь хлебные поля, убивать мирный люд и собирать сведения, с помощью которых оба осколка Великой Римской империи хотели навредить нам, говорили о многом. Запираясь до последнего. Я уже не испытывал ни терзаний, ни сомнений в том, что из вражеских диверсантов и саботажников не только можно, но и нужно было вы́резать правду. И я делал это. И мы узнавали одну дрянь за другой. Ставр срывал в который раз голос, хрипя проклятия врагам. Гнат молчал. Но вид его, обманчиво-спокойный, обмануть ни меня, ни великого князя не мог. И Рысь планировал, организовывал и осуществлял такие, так скажем, мероприятия на чужой территории, каких там не могли ни ожидать, ни даже представить. Нет, мы не занимали больше городов и сёл, не взлетали на воздух католические соборы и монастыри. Но те, кто достоверно, подтверждённо и доказанно был связан с нападениями на наши земли и людей, пропадали. И им, пропавшим, становилось хуже тех, кого находили земляки. Гораздо хуже.

…На рассвете народ Гамбурга собирался на мессу. Неспешно вышагивали уважаемые и богатые, семенили следом слуги, плелись работяги. Вера, что должна была сближать и роднить людей, как вечная истинная величина, не зависящая от достатка, здоровья, возраста и пола, от близости к власти, работала, видимо, как-то по-другому. Хмурые воины отпихивали древками копий с пути рабов божих рабов человеских.

— А у русов, говорят, сам великий князь Чародей со всей семьёй в соборе стоит рядом с простым людом, — шёпотом обратился один из получивших деревяшкой по спине к другому.

— Тише ты! Мало