Воин-Врач VII - Олег Дмитриев

таким даром, много слишком для одного. Скареды и жадины пытаются сохранить полученное, коптят, солят, сушат. Но часть всё равно испортится, загниёт и станет ядовитой. Другие же люди, и их подход мне ближе, созывают в свой дом друзей и соседей, устраивая великий пир. Всевышний радуется, слыша, что хвалит его так много счастливых, сытых и довольных людей. А те, кто сидел за одним столом на празднике, становятся ближе, почти родичами. Что ты думаешь об этом, уважаемый Абу?

На перса разом посмотрели все. Было понятно, что речь шла вовсе не про еду. И каждый ждал ответа гостя, от которого зависело, продолжится ли беседа дальше. А прерывать её никто не хотел, очень уж занимательная выходила.

— На моей Родине, княже, очень высоко ценят дружбу, доброе соседство, мир меж родичами. Говорят, иногда сосед бывает ближе родственника. Мне тоже больше по душе второй подход. Откусить больше, чем раскрывается рот, невозможно, — с прежней неторопливой сдержанностью ответил звездочёт, покачивая кружку с давно остывшим взваром.

— Ты наверняка знаешь, что в ожидании высоких гостей рачительный хозяин готовится, чтобы подать каждому из пришедших его любимое блюдо. И не обидеть невзначай незнанием, подав то, от чего гостю будет худо. Некоторым нельзя мёд, у других пятна по всему телу от ягод или рыбы. Поэтому, направляя верного слугу на базар, хозяин строго наказывает тому, чего и сколько необходимо купить, не так ли? — голос Всеслава, ровный и спокойный, от обстановки за столом отличался разительно. Советники впились глазами в старого перса, а Ставр и вовсе навалился грудью на стол, будто вскочить собирался.

— Ты снова прав, мой дорогой друг, и вновь явил себя дальновидным, как беркут, и мудрым, как Симург, — чуть склонил голову старик, не сводя глаз с великого князя.

— Мне было бы гораздо проще составить перечень блюд для пира, если бы я точно знал, кто именно сможет их отведать, уважаемый Абу. И я хочу быть уверен в том, что могу обсуждать с тобой вкусовые пристрастия этих достопочтенных людей, — не меняя позы и тона, не прибегая к гипнозу Всеслав каким-то необъяснимым образом подчеркнул особую важность этого момента. Которую в зале, кажется, и так ощущали все. И некоторым от неё становилось даже как-то неуютно. Абрам достал из рукава чистую тряпицу и промокнул высокий лоб, покрытый крупными каплями пота.

Старый персидский маг наконец-то моргнул, перестал буравить князя чёрными глазами. И кивнул, будто бы самому себе. А после осторожно поднёс обе руки к груди и залез одной за пазуху.

— Направившие меня с интересом следят за тем, что происходит по эту сторону Хвалынского и Русского морей, — начал он медленно и до отвращения протокольно, как передовицу старой «Правды» читая. — Твои действия пока не расцениваются, как угрожающие безопасности империи Сельджукидов Великих, а грозный султан Алп-Арслан не раз упоминал о том, что твои, Всеслав, удачливость и способность убеждать ему очень по душе. Им получены послания, отправленные через иберийцев, но для беседы о том, что там было написано, сам величайший и его великий визирь соблаговолили направить меня, их недостойного слугу. Здесь знаки, что подтверждают мои полномочия. Но я не уверен, что в далёкой земле Рус найдутся те, кто сможет проверить их подлинность.

С этими словами он развернул на столе небольшой свёрток, оказавшийся шёлковым платком, покрытым письменами. С несколькими занятными вещицами на нём.

Рысь фыркнул было привычно, но тут же сделал постное и чуть виноватое лицо. Потому что на него с одинаковым неодобрением посмотрели и перс, и Ставр Черниговский. Которым протянул руку к платку и, дождавшись кивка от Абу, поднял с него золотой кругляш с изящной глубокой чеканкой.

— В походах Ярослава Мудрого приходилось много где бывать и много с кем встречаться, княже, — пояснил безногий то ли Всеславу, то ли всем сразу. — Эти знаки я помню. Тот, кто приходил говорить от имени Тогрул-бека, показывал точно такие же. Они говорили о чудесных доспехах и оружии персиян, и о возможной поддержке, союзе против печенегов. Не очень ладно вышло тогда у них. Ярослав был, может, и Мудрый, но уж больно жадный. И смотрел больше на Запад, чем на Восток. Потому и взяли нас половцы за… — и старый убийца промолчал, давая всем желающим возможность лично подставить недостающее слово.

— Достопочтенный Абу, если мне будет позволено так обратиться к тебе, — поднял он глаза от жёлтого кружочка с половину кулака размером. Дождался милостивого лёгкого кивка и продолжил, — Не напомнишь ли ты мне, беспамятному старику, кто был старшим в посольстве, что пришло на Русь в тот год, когда сиятельный Тогрул-бек захватил Тебриз?

— Великий воин и полководец Ибрахим Инал был в то время в этих землях, собирая сведения и ища возможных союзников против Византии и их иберийских данников, — широко раскрыв глаза, ответил звездочёт. Вряд ли ждавший подобного экскурса в историю от калеки.

— Я своим словом подтверждаю сказанное уважаемым Абу и призываю верить ему, — произнёс ветеран с неожиданной торжественностью.

После него подобным образом выступил и отец Иван, нахмурившись дальнозорко всмотревшийся в серебряную палочку-сваечку с хитрой резьбой. Он коротко упомянул о горном монастыре в Византии, куда приезжал с обзорной экскурсией один из известных персидских путешественников несколько десятков лет тому назад. И снова удовлетворился названным именем, подтвердив и со своей стороны полномочия посланника. Который, кажется, не удивился бы больше, даже если бы в дверь вошли султан и великий визирь лично со словами: «Да будет вам, ребята, мучить дедушку! Мы его послали, мы!». Точно так же он выглядел, когда я обратился к нему на фарси.

Поставил точку Гнат, доложив, что по полученной от Байгара информации в плавании и путешествии по землям кыпчаков уважаемого Абу сопровождали лица, представлявшие в тех краях официальную позицию Тегерана. То есть Рея, который провозгласил столицей тот самый Тогрул-бек, дядя Смелого Льва, великого султана Алп-Арслана. Доверяя донесениям братских кыпчакских спецслужб, признать полномочия посланника рекомендовал и воевода.

Абрама, который хрипя, откашливаясь и заикаясь, поведал историю своего знакомства с достопочтенным Абу Мухаммедом в одном из городов западной Европы, где сам он служил раввином, а перс входил в состав высокой торговой делегации, никто особенно, кажется, и не слушал.

— Я верю твоим словам, уважаемый Абу, и словам моих советников, людей, как ты сам видишь, опытных и знающих. И рад принять послание от самого́ сиятельного султана. Мы непременно изложим в ответном письме то, о чём договоримся. А я почему-то уверен в том, что ссориться мы не станем. Нам незачем.