Похоронное бюро «Хэйзел и Смит». Египетский переполох - Мария Сергеевна Руднева

Он сказал это с такой довольной ухмылкой, что я внутренне покрылся мурашками. Мы тоже в своем роде бунтари, не отрицаю.

Возможно, мы тоже закончим плохо.

– Спасибо вам за это, – прозвучал мягкий голос у меня над ухом, и я подскочил в кресле, резко оборачиваясь.

Мои надежды на спокойную работу рухнули – призрак Эверли парил в воздухе, мягко глядя на нас.

– Мы вас заждались, – протянул Валентайн. – Обычно клиенты приходят сразу.

– Прошу прощения. – Эверли сложил руки у груди в жесте извинения. – Мне важно было присмотреть за… Чарльзом. Чтобы он не натворил дел.

От меня не укрылась небольшая запинка перед именем мистера Нетеркотта. Эверли же тем временем подплыл к нам поближе и вкрадчиво произнес:

– Это я во всем виноват. Как-то шутки ради сказал, что хочу быть похоронен рядом с ним, но я же не знал, что он так серьезно все воспримет! Остерегайтесь людей без чувства юмора, друзья мои!

Валентайн посмотрел на него нечитаемым взглядом и подпер голову кулаком:

– Однако он жив, а вы нет. Не лучшая шутка.

Я вздрогнул. Давно ли я сам пережил те же страдания, что и Нетеркотт?

Эверли подплыл к нам поближе. Я заметил, что на его виске, там, где у мертвого тела остался аккуратный след от выстрела, растут невероятной красоты цветы.

– Мне было очень больно, – доверительно сказал Эверли. – И дело не только в боли душевной. Ее я переживал стойко. Держался как мог – за холсты, картины, братьев… За Чарльза, что греха таить. Думал, что общество болеет, но его можно исцелить. Но я оказался так глуп…

– Есть вещи, которые исцелить не получится, верно? – спросил Валентайн.

– Вы проницательны, мистер Смит, – мелодично рассмеялся Эверли. – И это не общество.

– Почему вы… – начал я и вдруг осекся.

Эверли поднес руку к голове и постучал там, где росли цветы.

– Оно было здесь. Причиняло невыносимую боль. Я не мог спать, нормально ходить… В конце концов я не смог рисовать. Я не хотел, чтобы Чарльз узнал об этом. Знаете, у всех есть свои слабости. Моя – чтобы он запомнил меня таким. Птицей, широко раскинувшей крылья, сбитой на подлете коварным охотником. Чтобы он думал что угодно о причинах, но не узнал правды.

– А вы думали, что будет, если он разыщет вашего врача? – нахмурился Валентайн. – На дворе девятнадцатый век, медицина шагает вперед семимильными шагами, лекарства позволяют жить без боли даже людям, потерявшим конечность-другую…

– Я обо всем позаботился перед смертью, – ответил Эверли. – Я лишь хочу оставить хорошую память.

– А вы не думаете ли… – вдруг рявкнул Валентайн, подаваясь вперед. – Что два-три года жизни лучше, чем память?!

Я смотрел на него в замешательстве. Впервые на моей памяти Валентайн позволил себе вести себя с призраками таким образом. Даже самые раздражающие из них были нашими клиентами, и мы работали ради обеспечения их похорон и посмертия. Но сейчас он как с цепи сорвался.

– Почему вы думаете, что можете решать за других?

Эверли склонил голову к плечу.

– Потому что я знаю, как будет лучше. Чарльз слишком глубоко чувствует этот мир. Ему было бы больно.

– Мистер Нетеркотт художник? – зачем-то спросил я.

– Нет. – Эверли рассмеялся. – Он тот, кто нужен художнику. Преданный зритель, меценат. Тот, чье сердце отзывается на каждый мазок кисти, каждый полутон, каждую скрытую от простого человека деталь… Мои картины – послание, всегда послание. Но если раньше это было послание в никуда, к звездам, к тишине, окружавшей меня, то последние несколько лет у меня был конкретный адресат.

– Возможно, вы оставили вашего адресата слепым и лишенным чувств, – проскрипел зубами Валентайн.

Эверли склонился к нему, с любопытством заглядывая в глаза.

– А вы двуличный человек, мистер Смит, – с восхищением заметил он. – Подумайте на досуге о том, о чем говорите мне, и я уверен, вас ждет множество новых открытий!

– День отошел, и все с собой унес[13], – холодно ответил Валентайн.

– Влюбленность, нежность, губы, руки, взоры, – подхватил Эверли.

Я начинал ощущать себя лишним в их беседе. Как будто они понимали между собой что-то, что от меня укрылось. Я подумал, что, останься Эверли жить, они с Валентайном стали бы хорошими приятелями.

Внезапно Эверли осекся. Изменился. Все его призрачное существо выпрямилось и затрепетало.

Хлопнула дверь могильника – мистер Нетеркотт закончил свое бдение и вышел к нам.

Валентайн тут же поднялся ему навстречу.

– Мистер Нетеркотт. Могу я предложить вам выпить?

– Ни к чему. – Мистер Нетеркотт прошел к столу и сел в кресло, уставившись на разбросанные документы пустым взглядом. – Скажите, есть ли у вас новости для меня?

О, у меня были новости. Но вряд ли те, о которых желал услышать мистер Нетеркотт. Тем более призрак Эверли, поймав мой взгляд, прижал палец к губам и покачал головой. Валентайн неопределенно хмыкнул и сказал:

– Безусловно, и они вас порадуют.

Разрешение на похороны перекочевало в руки мистера Нетеркотта.

– С вашего разрешения, священников мы возьмем на себя. У нас свои способы…

– Я просил, чтобы похороны были тихими, – нахмурился мистер Нетеркотт.

Я поспешил его успокоить.

– Мы помним, и свидетелей не будет. Но, к сожалению, без священника совсем мы обойтись не можем. Но у нас есть свои договоренности, в том числе и на Хайгетерском кладбище.

– Что ж… – Мистер Нетеркотт выдохнул и с силой потер переносицу. – Мне остается лишь довериться вам.

– Мы не обсудили еще важную деталь, – вкрадчиво сказал Валентайн.

Мистер Нетеркотт поднял на него вопросительный взгляд.

– Какой надгробный памятник вы хотите?

– Вы и памятниками занимаетесь?..

– Похоронное бюро полного цикла, – приосанился Валентайн. – Мы обеспечиваем клиентов полным сопровождением.

– О, вот как. – Мистер Нетеркотт не выглядел впечатленным, только кивнул, приняв к сведению. – В таком случае, простая надгробная плита с именем и датами подойдет. Сейчас… Я не в том состоянии, чтобы раздумывать о памятнике. Возможно, в будущем я закажу какому-нибудь скульптору вылепить ангела по его образу и подобию, но сейчас…

– Конечно, сэр. – Я сделал пометку в документах. – Все будет в наилучшем виде.

Лицо мистера Нетеркотта страдальчески исказилось.

– Вы же сами понимаете, что ничего уже не будет, – вдруг резко сказал он и оборвал сам себя. – Простите, господа. Для вас это только работа. Я понимаю. Просто…

Он вдруг резко поперхнулся воздухом и вскочил.

– Я рассчитываю на вас, – глухо повторил он. – Что похороны пройдут как должно, что бы ни произошло.

Не успел я заверить его в этом, как мистер Нетеркотт повернулся и едва ли не бегом бросился прочь из конторы. Забыв