Потерянные крылья - Морган Дэйл

снимает с головы платок, из-под него выныривают два лисьих уха. Они выглядят жутко пушистыми и мягкими, но Крис не решается попросить их потрогать. Это слишком детское желание, а он давным-давно не ребенок. Из-под длинной юбки торчит белый кончик хвоста, он медленно покачивается туда-сюда, пока повариха склоняется над ящиком, чтобы достать из него яблоки, джем и небольшую стопку блинов.

– Вот. Осталось с завтрака, забирайте. Крис, будь добр, проследи, чтобы Изекил приходил на завтрак вовремя. Эллиот явно не справляется.

Эллиот тут же мрачнеет и хочет что-то возразить, но моментально получает ложкой по лбу, что заставляет его мгновенно захлопнуть рот.

– А теперь прочь отсюда! А вы чего встали, вертихвостки? Суп сейчас убежит, и все без обеда останемся!

Кухня тут же возобновляет работу в том же бешеном ритме, что и до их появления. Кристофер предпочитает скрыться первым, чтобы не мешаться. Изекил гордо несет тарелку с блинами, а Эллиот – яблоки и банку с остатками джема. Крис выбирает место за столом, и они раскладывают еду. Эллиот есть, кажется, не планирует, только забирает одно яблоко; он просто наблюдает за тем, как Изекил и Кристофер безмолвно соревнуются в том, кто откусит больший кусок от блинчика. Изекил побеждает, когда Крис давится, закашлявшись, и Эллиот закатывает глаза, ударяя по спине с такой силой, что кажется, будто он хочет не помочь, а убить. Возможно, так оно и есть.

Изекил смеется так громко, что уши закладывает. Но смех у него приятный и мелодичный, а потому заткнуть его рот блином не особенно хочется. Но Кристофер был бы не против, если бы он тоже подавился.

Остаток завтрака проходит спокойно, Изекил немного вводит его в курс дела. Ему нужно познакомиться как минимум с шестью новыми людьми – похоже, система здесь несколько запутанная. Покрыть все сферы жизни при нехватке рабочих рук, несомненно, сложно, и это всего лишь издержки попыток нигде не оставить дыр.

Слушая про то, как все устроено, Крис понимает, что это похоже на большую семью, которая обеспечивает проживание каждого члена. Словно он переместился на несколько сотен, а то и тысяч лет назад и наблюдает за какой-то деревенькой. Старики растят детей и присматривают за ними, если умеют что-то делать – передают знания молодежи. Им даже удалось спасти одного кузнеца!

Как они умудрились достать кузнеца и откуда именно его спасли – Крис не уточняет. Он подозревает, что у каждого здесь своя трагичная история и для каждого это тайна, которую можно открыть лишь тому, кому доверяешь, ведь бередить старые раны, когда уже оставил прошлое позади, совсем не хочется.

Тут не звучат вопросы: «А откуда у тебя эти шрамы?», «Куда делось твое второе ухо?». Словно этого всего и нет. Это так комфортно и хорошо, что он мог бы забыть о своей прежней жизни, если бы не Эллиот, нависающий над ним суровой скалой недоверия и презрения.

Они возвращаются в кабинет. Там виднеются все те же горы бумаг, которые теперь становятся проблемой Криса. Он убирает шахматы с маленького столика и располагается за ним, перетащив на него одну из кип. Первое, что ему попадается, – это опись запасов продовольствия. Знакомые таблицы.

Крис прикрывает глаза: выкинуть из головы собственного брата не так уж и просто, если тот когтями вцепляется в каждый кусочек сущности. Зверочеловеком был Кристофер, но такое ощущение, что звериные когти обнаруживаются вовсе не у него, а у брата.

– Крис, я ведь просил тебя сделать все как следует, так?

Мягкий голос проносится по комнате словно ветерок, забирается в каждый угол. На пороге стоит высокий светловолосый юноша, черты его лица плавные, но их сложно назвать привлекательными. Они слишком холеные и потому отталкивающие. Волосы, залитые лаком в стильной укладке, выглядят безжизненно.

Кристофер оборачивается и смотрит на вошедшего с непониманием. Шаг, еще шаг. Тишину можно ощутить физически, настолько она густая и плотная.

– Так ведь?

Нужно дать ответ, от молчания не будет легче – по крайней мере, точно не сейчас.

– Да, брат.

Громкий хлопок – бумаги бьют по лицу. Это не больно, но неприятно.

– Сколько раз я тебе говорил не называть меня братом? Ничего запомнить не можешь!

Кристофер смотрит на то, как бумаги падают к его ногам. Он сдерживает вздох и опускается на пол, начиная собирать очередной финансовый отчет – кажется, именно он его делал. На руку опускается нога в отполированной туфле, и Кристофер замирает, не решаясь двинуться. Давление усиливается, становится болезненным.

– Себастьян.

– Что? Неприятно? Не считаешь, что заслуживаешь наказания? Отец ведь наказал меня за тот дерьмовый отчет, что ты сделал. Ты хоть на что-то годишься, кроме как своим лицом светить?

– Прости меня.

Кристофер старается дышать ровно, опускает голову, смотрит на чужую ногу поверх своей кисти и думает лишь о том, чтобы Себастьян не давил сильнее.

– Простить? Я из-за тебя на месяц остался без денег!

Крис дрожит: ярость Себастьяна ощущается кожей. Она проникает внутрь и заставляет терять голову.

– Отвечай!

Крис открывает рот – в горле пересыхает, выдавить из себя что-либо ужасно тяжело, но он знает, что должен. Чем дольше он молчит, тем сильнее Себастьян будет злиться. Честно говоря, он понятия не имеет, что именно брат хочет услышать, поэтому продолжает повторять одно и то же:

– Прости, прости. Я сделаю лучше в следующий раз.

– А надо не в следующий, надо было в этот раз!

Туфля на мгновение поднимается, освобождая его руку, но Кристофер не успевает обрадоваться. Скулу обжигает болью, и Крис упирается в пол и второй рукой, чтобы не упасть. Нога, только что ударившая по лицу, возвращается на его ладонь. В этот раз он давит сильнее.

Кристофер прикусывает губу, из глаз брызжут слезы, слышится хруст. Следом за ним по комнате пролетает крик, и только через некоторое время Крис понимает, что кричит он сам. Чужие пальцы перебирают его черные волосы.

– Ну-ну, тш-ш-ш… Ты ведь заслужил, да?

Кристофер кивает. Гораздо лучше согласиться. Себастьян садится на корточки рядом, поднимает его голову за подбородок.

– Я не слышу, Кристофер.

– Д-да, Себастьян, я виноват.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Исправь все до завтра.

Из воспоминаний его вырывает опустившаяся на плечо рука. Кристофер вздрагивает и вскидывает голову, встречаясь взглядом с Эллиотом. Тот стоит, нахмурившись.

– Чего застыл, птенчик? Не знаешь, как делать? А я говорил, что этот выпендрежник бесполезен.

Крис вздрагивает второй раз, отшатывается, прижимая к себе бумаги, за которыми Эллиот потянулся.

– Я сделаю!

Изекил встает из-за стола и опускает руку Эллиота вниз, качая головой.

– Оставь его, я не просил тебя судить. Иди, занимайся делом.

Кристофер напряженно наблюдает за тем, как недовольный Эллиот удаляется.