Смерть во имя истины - Анна Велес

Далее провел их Брат Маркус в помещение, где старшие послушники занимались резьбой по дереву или же росписью по ткани. В углу, у самого окна заметил Саймей мальчика лет восьми, что сильно его удивило. В общины принимали подростков только после посвящения. То есть после того, как им исполнялось одиннадцать. Мальчик сидел с куском холста и иглой, увлеченный своим трудом.

— Это сын одного известного вельможи, кто в последних числах тевета покинул наш земной мир, — рассказал брат Маркус. — Старшие братья его отказали мальчику в доме, но согласны были платить за содержание его в общине. Он еще мал для посвящения, но безмерно талантлив в столь редком искусстве, как роспись холста. Я выражаю надежду, что как придет час его стать одним из братьев наших, мне будет позволено взять его в ученики.

— Могу ли я говорить с ним? — тихо спросил Посланник.

— Отчего нет? — брат Маркус по привычке своей решительно двинулся к мальчику. — Пойдем со мной.

Они подошли совсем близко и остановились так, чтобы не загораживать юному мастеру свет.

— Матеус, — мягко обратился брат Маркус к мальчику. — Я привел к тебе Посланника Главы земного царства Пастуха, Истинного бога нашего. Он желает говорить с тобой.

Юноша поднял на Саймея глаза, ярко-зеленые, под цвет молодой листвы, и взгляд его был сосредоточен и серьезен. Посланник обратил внимания, что в лике мальчика нет и намека на гордыню, либо же, наоборот, на страх и заискивание.

— Привет тебе, Посланник, — сказал Матеус, будто обращался к равному.

— И тебе привет, — Саймей улыбнулся. — Я из Визаса, где можно встретить много талантливых мастеров, кто расшивает холсты. Я восхищаюсь этим видом мастерства, а потому прошу тебя разрешить мне взглянуть на твои труды.

— Смотри, — мальчик повернул к нему холст столь небрежно, будто бы дело, которым он был увлечен многие часы, вдруг мгновенно перестало интересовать его. — А ты знаком с теми мастерами, о которых говоришь?

— О да, — Саймей изучал сделанный углем рисунок по холсту, который после должен был стать изумительной картиной. — Некоторые из них состоят на службе при дворе Главы Дома Истины. Они расшивают ему лики Пастуха, Истинного бога нашего.

— А разве позволено смертному изображать лик его? — мальчик нахмурился.

— Здесь в твоей стране считают, что нельзя его изображать, — охотно объяснял Саймей. — В Визасе же, да и во многих других местах, это считается приемлемым.

— А где еще ты бывал? — мальчик полностью потерял интерес к своему труду и отложил холст.

— Это долго рассказывать, — Саймей улыбнулся. — Если хочешь, зайди ко мне после обеденной трапезы с готовыми твоими работами, и я расскажу тебе все, что тебе будет интересно.

— Я могу зайти к тебе только после трапезы вечерней, — подумав, с присущей всем детям трогательной серьезностью, ответствовал Матеус. — Днем меня ждут занятия.

— Хорошо, — улыбнулся Саймей. — Я буду ждать тебя вечером.

Кивнув мальчику, он посмотрел на брата Маркуса и Арама, готовы ли они продолжать путь.

— Теперь я поведу тебя через поля, и кладовые наши, — шагая к выходу, объяснял брат Маркус.

— Там ты еще не был, учитель, — сказал Арам. — Если здания, где живут братья, и классы тебе уже знакомы, то в эту сторону я тебя еще не водил.

— Неужели община занимает такие обширные земли? — удивился Саймей. — Ты же говорил, что она не так велика, как другие Дома Веры.

— Не велика, — улыбнулся Арам, и гордости в его взоре было не меньше, чем на лице брата Маркуса. — Однако мы умеем использовать то, что нам дадено, с пользой.

Они опять шли по меже, между гряд, где продолжали трудиться другие братья. Теперь уже хозяйство общины и это поле не казалось Посланнику столь уж большим, как в тот момент, когда он увидел его впервые. Приятно поразил Саймея и небольшой фруктовый сад. Он с любовью огладил ствол гранатового дерева, что росло здесь вместе с еще десятком таких же.

— Учитель любит гранаты, — хитро улыбаясь, сказал Арам брату Маркусу.

— Сегодня же принесут в покои твои спелых плодов! — с радостью пообещал Саймею брат Маркус.

— Мне бы следовало протестовать, — рассмеялся Саймей. — Однако природа моя просто не позволяет отказываться от такого подарка.

Так и продолжали они путь за легкой беседой, пребывая в приподнятом настроении, и Саймей думал, что грустно ему будет менять это, однако, он был обязан спросить Маркуса о том деле, за которым и пришел к нему. Исследовав заполненные кладовые, они свернули на тропу, что вела от строений этих по саду.

— И куда мы выйдем теперь? — с интересом спросил Саймей.

— Если так и идти прямиком, — живо отозвался брат Маркус. — То дорога приведет нас прямо к дому, где расположены покои старейшин.

— Так ты возвращаешься после трудов своих? — опять спросил Посланник.

— Да, — и брат Маркус улыбнулся. — Здесь пролегает путь мой в начале дня и по его окончании.

— И здесь ты встретил в ту печальную ночь настоятеля вашего Иокима?

Посланнику было больно наблюдать, как радость пропадает с лица брата Маркуса, и на смену ей приходит скорбь. Однако, мысль, что не видит он страха во взоре блюстителя, Саймея грела. Это могло означать только одно, за ту встречу брат Маркус не считал себя виноватым, потому что ничего плохого он настоятелю не делал.

— Я почти прошел мимо, — чуть заикаясь, будто воспоминания эти все еще волновали его, ответил после некоторой паузы брат Маркус. — Но тут…Я просто услышал стон. И обернулся. Настоятель был на одной из скамей…

— Подожди, — прервал его мягко Саймей. — Лучше покажи мне это место.

— Хорошо, — удивление мелькнуло на лице брата. — Но…Ты умен, брат, я знаю. Но как ты узнал, что я тогда помог ему?

— Ты часто заканчиваешь труды свои за полночь, — ответил чуть грустно Посланник. — И я предположил, что ты мог встретить его.

— Так и было, — робкая улыбка осветила на миг лицо брата Маркуса. — Вот тут шагал я, и услышал его.

Они остановились посреди аллеи. Маркус указал налево, откуда в ту ночь услышалон голос отца Иокима.

— Я спросил: «Кто здесь?», однако мне не ответили, — продолжал он рассказ. — И я вернулся.

Все вместе они прошли назад несколько шагов, где вновь остановились на небольшой площадке со всех сторон затененной кустами.

— И тут я его увидел, — брат Маркус указал на ствол дерева. — Он стоял, привалившись всем телом к стволу дерева. Вот тут у самой скамьи. И я понял, что с ним что-то случилось, и поспешил