Смерть во имя истины - Анна Велес

— Ты, не желая того, причинил ему боль? — тихо спросил Саймей.

Брат Маркус спрятал лицо в ладонях, будто собирался заплакать. Арам осторожно положил руку свою на плечо брата, успокаивая и поддерживая.

— Ему было больно, — такая мука была в глазах Маркуса, когда отнял он руки от лица, что Саймей хотел уж было запретить ему рассказывать дальше, но сдержался. — И еще бок его был в крови. Я решил, что отец обо что-то поранился, распахнул талиф его…

— А был ли настоятель наш Иоким в сознании на момент тот? — спросил вдруг юноша взволновано.

— О да, — горестно ответил Маркус, повернувшись к Араму. — Он…он запретил мне вести его к брату Веспасу, и все уговаривал, что рана не так страшна, как мне кажется. А я поверил…я же не знал…

— Ты не виновен, — твердо сказал ему Саймей. — Не пристало тебе так корить себя. Ты перевязал рану его, ты помог ему дойти до…Это он велел тебе вести его в кабинет?

— Это поражает меня и по сей день, — уже спокойнее сказал брат Маркус. — Он так настаивал.

— Спасибо тебе, — мягко, с искренним чувством, обратился к нему Арам. — Ты помог наставнику моему, ты выполнил…

— Его последнюю волю, — и брат Маркус тяжело вздохнул. — Я отвел его, куда он и просил, и так же по просьбе его, оставил там, никого не призывая на помощь.

— А что он говорил тебе? — спросил Посланник.

— Он напутствовал меня, уверяя, что все события той ночи должны остаться в тайне, — вспоминал брат Маркус, и это давалось ему с трудом. — Теперь кажется мне, что он бредил от боли.

— Я думаю, что ты прав, — успокоил его Саймей, хотя знал прекрасно, что это откровенная ложь. Он просто не хотел, чтобы не возникло у блюстителя лишних вопросов. — А откуда же мог настоятель идти, если оказался здесь?

— Я поначалу думал, что настоятель наш отдыхал здесь на одной из скамей, — некоторое беспокойство появилось на лице брата Маркуса. — Но позже я проверил все скамьи рядом с этим местом. Меня мучил вопрос, обо что же мог так пораниться отец Иоким. Но нигде не нашел я следов крови, или же острых вещей, о которые он мог получить свою рану. Не видел я его и на хозяйстве.

— Я знаю, откуда он следовал! — воскликнул вдруг Арам и быстро направился по тропе, куда-то вглубь сада.

— И что же ты собираешься мне показать? — догнав его, спросил Саймей.

— Если идти в ту сторону, то выйдем мы к покоям тех из наших братьев, что выбрали путь служения Пастуху, Истинному богу нашему, в удалении от мира и одиночестве мыслей, — пояснил Арам, торопясь вперед.

— Граксы зовут такие покои схимами, — сказал Посланник, поняв о чем идет речь.

Брат Маркус тихо повторил несколько раз новое слово, чтобы запомнить. Он следовал за ними.

— Прав твой ученик, — сказал он после. — С одним из этих братьев любил в последние дни беседовать наш настоятель. Я несколько раз видел его у дверей брата Дария.

— Дарий? — переспросил Посланник. — Парисское имя.

— Ты прав, учитель, — Арам чуть замедлил шаг. — Брат Дарий парис, чей древний род многие века жил в Шалеме. Вон его покои.

Покои больше напоминали хижины, из грубых камней. Они стояли в ряд, загороженные кустами, и от того имели вид неухоженный и заброшенный. Маленькие окна на хижине брата Дария были глухо закрыты деревянными щитами. Дверь не поддалась, когда Саймей пытался открыть ее.

— Брат Дарий, — громко позвал Маркус, стуча в щит окна. — Открой, мы пришли к тебе с вестью печальною.

Однако никто не отвечал им.

— Он когда-нибудь выходят из этих могил? — раздраженно спросил Посланник, продолжая попытки открыть дверь.

— Все зависит от их обета, — пожал плечами блюститель. — Брату Дарию это было запрещено.

— Он выходил, — тихо возразил Арам. — На одном из окон щит поддавался…Ну…его можно сдвинуть…

Брат Маркус, бормоча под нос что-то нелицеприятное про брата Дария, принялся отодвигать щит. Но тот не поддавался. Послушник так же пытался открыть другое окно.

— На этом, — сообщил Саймей, осматривая гвозди, что держали щиты. — Один из гвоздей новый. Хотя дыра под ним выглядит так, будто кто-то раньше неумело вытаскивал из не гвоздь и повредил щит немного.

— Он точно раньше открывался, — будто оправдываясь, доказывал Арам. — Он выходил…Я сам видел. Он…

— Взялся за старое? — серьезным, даже немного угрожающим тоном спросил брат Маркус. Саймей нахмурился, такого раньше он за блюстителем не замечал.

— Да, — тихо подтвердил юноша и потупился.

Посланник решил позже подробнее расспросить этих двоих о «старых» делах отшельника. Сейчас надо было выяснить другие вопросы.

— Если ему было запрещено выходить, — обратился он к блюстителю и послушнику. — Как же он получал пищу?

— Младшие послушники приносят ему пищу, но оставляют ее у дверей, — ответил Арам. — Потом, когда они удалятся, брат Дарий может открыть дверь и забрать пищу. Так ему было наказано настоятелем и старейшинами.

— О да! — как-то напряженно заметил брат Маркус. — Еду ему приносили регулярно.

Он указал куда-то в траву, которая росла под одним из окон. Там стояли кувшины и пиалы с остатками пищи. Большую часть продуктов растащили птицы.

— Еда не тронута! — заметил Посланник.

— Бывает, что братья устраивают себе пост, — сказал ему блюститель, но теперь в его голосе явно звучала тревога. — И брат Дарий объявил о таком три седмицы назад. Но он согласен был принимать раз в три дня хлеб и воду, чтобы хоть немного поддерживать силы.

— Ломай дверь, брат, — приказал Посланник. — Он уже давно не забирал паёк. Боюсь я, что нас ждет еще одна печальная весть.

Брат Маркус налег плечом на двери, однако они не поддались, сделаны они были добротно. Не раздумывая, Посланник пришел блюстителю на помощь. Но и их совместные усилия ничего не дали. Тогда Саймей отошел чуть в сторону и внимательно оглядел щиты на окнах. Они были сделаны из тонкой древесины, и по мнению Посланника проломить их не составит труда. Он припомнил уроки юности и нанес удар по щиту. Нога прошла в дыру, кожу саднило, но Посланник не стал обращать внимания на ушибы. Стоило ему высвободить ногу, как брат Маркус тут же подоспел, и хотел руками увеличивать пролом. Но стоило ему приблизиться, он тут же отпрянул, сильно побледнев и закрывая лицо руками.

Арам испуганно вскрикнул, уловив запах, что шел из покоев брата Дария. Скорбь легла на лицо Посланника. С того