Прелюдия бури - Михаил Злобин

только после заката. Кьерры, затаившись, ждали моего появления в условленном месте. И стоило мне шагнуть в густые тени пустынного переулка, как рядом материализовалась пара бесшумных, словно призраки, силуэтов.

Благодаря острому зрению, я различил, как в ночи сверкнули кроваво-алые глаза абиссалийцев. А затем они оба исполнили глубочайшие поклоны, изрядно меня удивив.

— Пус-сть тебя хранят тени, Покровитель, — синхронно прошипели альбиносы.

Ох, ну надо же! Ещё совсем недавно был слафом в улье, а теперь вон каким громким званием одарен. Интересно, это Насшафа своим родичам мозги регулярно вправляет, или всё-таки они и сами, наконец, увидели, как изменился их быт? Смена обстановки с безлюдных пустошей на густонаселённый город, полный добычи и самых разнообразных ресурсов, стала для кьерров ступенью к качественно новому уровню жизни.

Что уж говорить, я впервые увидел абиссалийцев, которые отъели себе щёки! Да ещё и никакая надвигающаяся эпидемия им не страшна. Ведь подземные жители имеют совершенно другой метаболизм и анатомию. Оттого чумная палочка в их организмах попросту не в состоянии размножаться. Альбиносы, скорее, с предвкушением ждут разгара болезни, потому что она принесёт им тонны мёртвой плоти.

— Идём с-с нами, Покровитель, Верховная мать дожидаетс-ся тебя, — поманили меня кьерры, когда я ответил на их приветствие.

Спустившись в путаный лабиринт подземных тоннелей, я зажёг на пальце крохотный огонёк «Лучины». Моим провожатым даже такой тусклый свет причинял дискомфорт, но всё же они не стали высказывать недовольства. Понимали, что для меня, как обитателя поверхности, тьма элдримских катакомб практически непроницаемая. Всё-таки даже в ульях на стенах росла мерцающая плесень и люминесцирующий лишайник. А тут — ничего.

Пока мы блуждали по переплетению ходов, я отмечал, что кьерры активно взялись за обустройство нового дома. Причём, делали они это вовсе не бездумно. Мне на глаза регулярно попадалась свежая кладка, отличавшаяся цветом от почерневших от старости и сырости стен. Часто взгляд натыкался на странные символы, которые, судя по всему, помогали ориентироваться подземным жителям в переплетении древних алавийских коллекторов. Иногда мы сворачивали в отнорки, которые явно были вырыты созданиями абиссалийцев. А один раз меня и вовсе провели через полноценный грибной сад, где альбиносы выращивали пищу для себя и своих отродий.

Внезапно откуда-то из мрака послышался протяжный стон, перешедший в надсадный вопль. Я напрягся и подобрался, готовясь к любому наихудшему развитию событий. Но белокожие провожатые меня успокоили:

— Уж-же близ-зко, Покровитель, — сообщили они мне. — Верховная мать трудитс-ся на благо наш-шей с-семьи.

Хм… вот, значит, как? Интересно, над кем же там работает Насшафа?

Ответ я узнал практически сразу, как вошёл в жилище абиссалийки. Новоявленная хозяйка улья прогрызла для себя в почве целую залу, которая во многом напоминала центральный вертеп Шаграсса. Здесь, как и у покойного отца Насшафы, стояло несколько широких продолговатых каменных блоков с выточенными канавками для стока крови. Такие ложа кьерры использовали вместо хирургических столов. Они сшивали на них из кусков трупов будущих гомункулов, которые впоследствии отправлялись дозревать под опекой чаранов в инкубаторий.

В дальнем конце помещения виднелись заполненные полупрозрачной слизью хранилища, выдолбленные прямо в полу. В них под толстым слоем густого неопознанного вещества, останавливающего гниение, покоился законсервированный «биоматериал» для изготовления тварей. В них, словно в кошмарном холодце, лежали рассортированные конечности, головы, туловища, а то и вовсе какие-то не поддающиеся опознанию куски.

Зал Насшафы располагался значительно ниже уровня канализационных сооружений, а от него отходило ещё несколько тоннелей. Одной Великой Тени ведомо, какой глубины достигли кьерры за тот невеликий срок, что обитали под Элдримом.

Надеюсь, из-за их деятельности город не уйдёт под землю…

— А-а-а-а! Тьма здесь! Она пожирает меня! Хр-р-кха! Я не хочу… не хочу… не хочу… нет! Оно завладевает мной… не надо! Уходи из моих мыслей!

— Так вот кто здесь тишину нарушает, — хмыкнул я, не испытывая ни капли жалости, а скорее какое-то ледяное удовлетворение. — Отлично выглядишь, Аскар. Тебе нравится новое обиталище?

Северянин, заслышав мой голос, ненадолго подзавис. Сейчас убийца Велайда сидел, зашитым в кокон из толстой свиной шкуры. Наружу торчала только одна голова. Поэтому, что сотворила Насшафа с остальным телом, я даже не представлял. Но, судя по всему, процесс перерождения шёл полным ходом. Удивительно, что сам Аскар оставался при этом в сознании. Похоже, абиссалийка проявила поистине дьявольскую изобретательность, выбирая наказание для убийцы.

— Ты… я узнаю тебя… — забормотал узник, вперив в меня глаза, которые уже затягивались мутной грязно-зелёной плёнкой. — П-прошу, убей меня! Скорее убей! Спаси от этой Тьмы! Не дай ей захватить мой разум!

Пленник прикипел взглядом к слабому огоньку «Лучины», который я держал на кончике указательного пальца. К единственному проблеску света в той жестокой тьме, что окружала его долгие месяцы и пожирала изнутри. Неопрятный комок, в который был зашит Аскар, задёргался и с неприятным влажным шлепком завалился набок. Лицо, торчащее из мясного кокона, приложилось об пол. А сам ублюдок принялся извиваться, пытаясь ползти, будто уродливый бугристый слизняк.

— Умоляю… прерви мои мучения… даруй мне смерть… — причитал северянин, пуская слюну из раззявленного рта. — Я понял… понял, что натворил… я виноват… простите меня…

Вдруг из темноты вынырнула Насшафа, держа в ладонях непривычную для алавийских и человеческих магов реликвию. Крупный полудрагоценный минерал коротко мигнул, порождая последовательность истинных слогов, и пленник вновь закричал. В его животном вопле не было ничего человеческого. Да он и сам, скорее всего, уже не мог называть себя так. Превращение зашло слишком далеко.

— Как думаешь, Насшафа, сколько он ещё продержится? — спросил я, рассматривая пульсирующий кокон из толстой шкуры.

— Ес-сли всё пойдёт так, как я з-задумала, то оч-чень и оч-чень долго, — осклабилась абиссалийка. — Ежели милос-сть Великой Тени позволит этому ничтожес-ству пережить перерождение, поддерживать жизнь в получившемся куске мяс-са я смогу вечно.

— Невероятно. Ты просто превзошла себя, — сдержано похвалил я альбиноску. — Что он сейчас испытывает?

— Его сущес-ствование — это кошмар наяву, Риз-з. Его нервы сплетены в новую, живую сеть, — голос Насшафы неуловимо изменился, будто она делилась сокровенным секретом. — Кокон дышит, наполняясь холодом Великой Тени. Тварёныш-ш чувствует, как в его плоть прорастает нечто чужое. Каж-ждая мышца и жилка медленно, но неумолимо замещается чем-то иным. Более прочным. Более… пос-с-слушным.

Она сделала паузу, наблюдая, как кокон судорожно дёргается и стонет.

— Пос-следний островок в этом море перемен — его разум. Он в сознании. Он всё ощущает. Малейшее движ-жение новой плоти, каждое её сокращение. Это