Егерь. Сердце стаи - Николай Скиба

Друид Ветра инстинктивно отшатнулся, его уверенные глаза широко расширились от полной неожиданности происходящего. В них отчётливо мелькнул настоящий страх — впервые за долгие годы безжалостной охоты его добыча оказалась способна на такой отчаянный и сокрушительный контрудар.

Умирающий гепард создавал водяной смерч поистине чудовищной разрушительной мощи, такой силы, что массивные окружающие скалы начали угрожающе трескаться под невыносимым давлением разбушевавшейся стихии. Зловещие трещины стремительно побежали по древнему камню, словно гигантская паутина, а мелкие острые осколки дождём сыпались вниз.

Это была настоящая атака отчаяния — последний рывок, в который благородный зверь вкладывал не просто всю свою магию, а само дыхание жизни. Его роскошная шерсть заметно тускнела с каждой прошедшей секундой, могучие мышцы мелко дрожали от критического перенапряжения.

Сокрушительная мощь беспощадно высасывала из гордого хищника последние жизненные силы. Но отважный гепард был полностью готов отдать абсолютно всё, лишь бы унести этого проклятого человека с собой в царство смерти.

— Проклятье! — зловеще прошипел друид и немедленно бросил в решающий бой абсолютно всё, что у него было.

Афина рычала так, что воздух дрожал от низких вибраций её голоса. Это был крик отчаяния и агонии, вырывавшийся из самых глубин её существа. Массивное тело билось о землю, когти глубоко врезались в почву, оставляя борозды в твёрдом грунте.

Смертоносные ветряные соколы стремительно взмыли в тёмное небо, создавая концентрированные воздушные лезвия невероятной остроты.

Массивный каменный волк безрассудно ринулся в атаку, его железное тело мгновенно превратилось в живой таран. Сам могущественный друид нещадно выжимал из себя последние жизненные силы, его дрожащие руки ярко светились от критического напряжения, а из воспалённых глаз медленно текла алая кровь от чудовищного перенапряжения магических каналов. Воздух вокруг него зловеще кипел и искажался, стремительно превращаясь в смертоносные вихри уничтожения.

ДЕРЖАТЬ! ДЕРЖАТЬ СВЯЗЬ!

Афина, держись, девочка. Нет-нет-нет, невовремя, Режиссёр!

Две первозданные стихии столкнулись с поистине оглушительным рёвом, который мощным эхом прокатился по бескрайним пустынным холмам. Сама земля под ногами раскололась от невероятного противоборства стихийных сил, а брызги ледяной воды яростно смешивались с горячим песком и алой кровью, создавая кровавую бурю хаоса. Друид надрывно кричал от нечеловеческой боли, безжалостно выжигая собственные жизненные силы, направляя их в атаку за атакой.

Красавчик метался между нами, его белая шерстка встала дыбом от страха. Горностай издавал жалобные, почти человеческие писки беспомощности, не понимая, как помочь. Он подбегал то ко мне, то к Афине, его маленькие лапки скребли землю в отчаянии.

Карц поджал уши и скулил тонким, протяжным звуком, в котором слышались отголоски собственных воспоминаний.

Моё сознание плыло на грани отключения. Виски сжимал железный обруч боли, в глазах плясали красные пятна, а дыхание сбилось в рваные, судорожные вдохи. Тело отказывалось слушаться, мышцы сводило спазмами, но я продолжал держаться.

Эта мысль била в голове. Я чувствовал, как моя жизненная энергия перетекает в неё, как моя сила становится её силой. Но цена была чудовищной.

ПОЖАЛУЙСТА, ХВАТИТ! Режиссёр, ПРИДИ В СЕБЯ!

Крик разорвал моё горло, хотя я не был уверен, произнёс ли его вслух или только в мыслях. Боль Афины отражалась во мне, как в зеркале, и я чувствовал каждую волну агонии, прокатывающуюся по её телу.

ПОЧЕМУ ЕЙ ТАК БОЛЬНО? БОЖЕ!

Но даже медленно умирающий водный гепард оказался слишком грозным и опасным противником для одиночки. Каменный волк с треском рухнул на землю с множественными переломами, один из гордых соколов был буквально разорван водными лезвиями на кровавые клочья. Сам друид едва держался на дрожащих ногах, его магические каналы нестерпимо горели от критического перенапряжения. Только объединённая атака всех оставшихся зверей и последний отчаянный вихрь, который чуть не убил самого мага, сумели наконец пробить железную защиту гепарда.

Моё тело скрутило судорогой, словно через него пропустили разряд молнии. Каждая мышца напряглась до предела, спина выгнулась дугой, и я почувствовал, как зубы со скрежетом сжимаются сами собой. Ментальная связь с Афиной превратилась в раскалённую проволоку, жгущую сознание изнутри.

Я едва успел ухватиться за нить, соединяющую нас. Она истончалась с каждой секундой, грозила порваться и оставить кошку наедине с бушующими в её теле потоками магической энергии. Сквозь эту связь чувствовалась её острая, всепроникающая боль — как будто её разрывали изнутри.

Благородный зверь издал последний и бессильной ярости крик и тяжело рухнул на каменистую землю. Его могучая магия угасла вместе с угасающей жизнью, а переливающаяся небесная шерсть навсегда потеряла своё волшебное сияние.

Солёные слёзы катились по моим щекам горячими дорожками, смешиваясь с холодным потом и металлическим привкусом крови, которая тонкой струйкой стекала из носа. Каждая капля была как маленький огонёк боли на обожжённой коже лица. Руки тряслись от напряжения, мышцы сводило судорогой, но я сжимал зубы до скрежета и не отпускал ментальную связь с Афиной.

Не мог отпустить.

В глубинах сознания я чувствовал, как волны чужой боли прокатывались по моему разуму, заставляя внутренности скручиваться узлом.

Друид Ветра обессиленно рухнул рядом с безжизненным телом поверженного зверя, его истощённое тело сотрясали мучительные судороги от магического истощения. Алая кровь медленно текла из носа и ушей, руки мелко дрожали не от простой усталости, а от безжалостно выжженных нервных окончаний. Ценнейший экземпляр был безвозвратно уничтожен, да ещё какой чудовищной ценой! Вместо живого пленника у него остался лишь красивый труп, а сам он едва остался в живых.

Я знал — если связь оборвётся сейчас, если поддамся слабости и отпущу контроль, то магический взрыв эволюции просто уничтожит Афину. Она умрёт, а я… я не переживу потери своей защитницы, своей верной спутницы.

Ледяной холод пробрал меня до костей, сковывая пальцы и заставляя дрожать всё тело. Зубы стучали от озноба, хотя лицо горело как в лихорадке. В груди давящим комом поселился страх — неужели это всё?

Тьма подступала к краям зрения, но я упрямо моргал, разгоняя наползающий обморок. Ещё немного. Ещё чуть-чуть…

И тут всё закончилось так же быстро, как началось.

Я резко распахнул глаза, тяжело и прерывисто дыша. Холодный пот обильно струился по лицу, а в груди бешено колотилось сердце. Мои руки всё ещё лежали на массивной голове Афины, но эволюция была завершена в самый решающий момент.

Режиссёр… Это он показал мне эти ужасающие видения. Чёрт, боль, которую я ощущал всем существом, была его собственной болью — глубокой скорбью по безжалостно убитым собратьям, первобытным ужасом от постепенного осознания истинного масштаба кровавой охоты,