Инсургент - Владимир Максимович Ераносян

– Сперва с внутренним врагом покончу, потом с внешним, – отрезал Зиновий Владленович.

– Пока будешь со своим внутренним врагом разбираться, внешний так усилится, что ты под него ляжешь, – резюмировал разведчик.

– Там уж как получится. На той стороне тоже люди уставшие, и я с ними договорюсь. Они такие, как мы, – изрек Годин.

– Но мы не такие, как они… Мы не нацисты, у нас многонациональная страна, Зиновий. Вы должны успокоиться… – мягко начал второй переговорщик, генерал-десантник, прославившийся еще в Косово и Метохии легендарным броском в Приштину, но Годин не дал ему договорить:

– Что за фамильярность, вы почему со мной на «ты»? Вы кто такой вообще?!

Генерал-десантник выдохнул от неожиданности и попытался оправдаться, что ни в коей мере не хотел выказать неуважение и хотел расположить к конструктивному диалогу, но Годин проводил «брифинг», а не «пресс-конференцию». И он выдал монолог:

– Кто-то мне объяснит здесь, почему я с вами разговариваю. Вы что, можете дать какие-то гарантии? Вы уже предали «Девять Одинов», издав циркуляр о нашем расформировании! Заключить контракт с Минобороны, значит – растворить профессионалов в серости, в убогости. Они – лучшие! Вы забираете то, что ценно для меня! А где торг, где компенсация? И есть ли она? Что взамен? Вы забираете у меня самое ценное, что у меня есть! Ну так дайте мне взамен равноценное, что ценно для вас, и что обезопасит меня. Предложите мне равный обмен, то, что, возможно, меня заинтересует! Вы можете это сделать? Я отвечу вам – вы нет! Потому что у вас нет таких полномочий! Вы просто балаболы, без власти. А я сам себе власть и действую по собственному разумению, не подчиняясь никаким приказам! Вы просто забалтываете меня? Пытаетесь выиграть время? Собрать тех, кто пойдет на меня? Нас двадцать пять тысяч, и мы уже пришли. Ты думаешь, меня испугают чеченцы, ингуши, тувинцы, буряты? Если они начнут стрелять, то мы ответим, и ты знаешь, кто победит. Кто тронет моих людей – ответит. Кто бы это ни был!

Генерал разведки, выслушав спич, зацепился за мысль о торге.

– А что взамен? Что ты видишь равнозначным обменом. Что остановит эту твою необдуманную и губительную для всех вылазку? Чего ты хочешь?

– Сдайте мне министра обороны и начальника генштаба, – скривил губы, прищурив глаз и не скрывая ненависти, Годин.

– Забирай… А лучше бери меня, – воспринял предложение Година как черный юмор генерал, но Годин не шутил…

– У меня есть то, что хочет заполучить Кремль, мой актив, мою армию. Но «Девять Одинов» не хотят сдаваться и менять знамена. Однако я могу пойти на уступки и сократить организацию до прежней численности, не опасной для вас, но достаточной для нас. Не буду мозолить вам глаза, уйду в Сахель, стану там серым кардиналом какого-нибудь царька, который не прочь, чтоб его спасли. Но! Взамен дайте мне равнозначный актив. Не шило на мыло. А часы на сапоги! Я не собираюсь никого расстреливать. Эти пленники станут моим аманатом. Поступим как на барахолке! Ты мне – я тебе! Натуральный размен! Если я их расстреляю без открытого судебного процесса, то прослыву террористом! Значит – мне невыгодно от них избавляться! Я буду держать их в комфортной тюрьме до того момента, пока не увижу на судейских скамьях неподкупных судей.

– Твоих? Судей твоих? Сам будешь управлять судом? – сострил генерал.

– Сам! – огрызнулся Годин.

– То есть ты решать будешь, кто прав, а кто виноват, назначать и снимать министров и губеров? Не президент подпишет указ о назначении нового министра обороны, а ты, так?

– Почему же… Подпишет президент, но моей ручкой…

– Ты хочешь унизить главу государства и опозорить его ближний круг… Ты ж вроде спасать хотел страну и президента? А не опозорить власть и утопить страну в хаосе?

– Эта страна не заслуживает моего спасения, надо ее потрясти и поменять элиту.

– Ясно…

– Чего вам ясно?! Вы в рамках. Шире раскрыть глаза не выйдет, мозги зашорены. Только через полтора года войны осознали, что надо что-то менять. И начали только благодаря мне! Я уже всех спас, а вы мне ни спасибо, ни мерси! Упрекаете, что платите, а все и так мое! Только я могу изменить все кардинально и одномоментно. Построить новое на руинах старого. Революция! Экшен! Это весело! С вами скучно… А вообще… Кто вы такие, чтобы вам объяснять? Пустое. Проводите товарищей генералов за КПП, на выход, – кивнул он своим телохранителям. – Передайте там, сами знаете кому, что Годин отныне будет разговаривать только с главами государств! С первыми лицами! Не с шавками, а с действующими президентами.

Генералов выдворили за контрольно-пропускной пункт прямиком на Буденновский проспект Ростова без насилия, но и без должного уважения к заслугам и возрасту. Годин определенно сошел с ума. А генералы, понурые и опечаленные, с опаской доложили его требования в Москву. Межведомственная видеоконференция, напоминающая селекторное совещание с привлечением группы экспертов, модерировалась куратором из ФСБ, представившимся Диспетчером. Конференция шла в режиме реального времени прямо перед заседанием Совбеза и предполагала как аналитические опции, так и немедленные меры прямого воздействия. Группы и подразделения были подняты по тревоге и ждали приказов.

Диспетчер переспросил:

– Он так и сказал, что отныне будет разговаривать только с главами государств? Требуется подтвердить досконально.

– Да, именно так и сказал, – доложили по очереди оба высокопоставленных переговорщика. – С действующим Президентом. Вернее, прямая цитата звучит так: «Годин отныне будет разговаривать только с главами государств! С первыми лицами! Не с шавками, а с действующими президентами…»

– Значит, будет разговаривать с президентами. Коль сам захотел. Пацан сказал – пацан сделал, он же отвечает за базар… Так, кажется, у уголовников. Зацепка есть. Будем использовать. Но нужна полная стенограмма. Нужно вспомнить каждое слово. Он торгуется. Это хорошо.

После первоначального анализа докладов требовались дополнительные сведения. Каждая деталь представляла собой интерес, каждое слово в этот судьбоносный для страны час требовало расшифровки специалистов ФСБ, включая опытных психологов. В одном-единственном слове, отрывочной фразе, реплике, даже междометии мог быть заложен ключ для купирования экзистенциальной для государства угрозы переворота.

– Часы на сапоги? Так и сказал? – переспрашивали шепотом у администраторов видеоконференции и друг у друга люди в костюмах, в очках и без очков, лысые и с девственной шевелюрой, лучшие из лучших, чьих выводов ждали немедленно, прямо сейчас. Машина работала на решение проблемы. – Он сомневается в успехе. Ему нужны гарантии неприкосновенности. Он включает заднюю. Это очевидно. Осознает в глубине души, что натворил дел…

– К чему это – часы