На краю жизни - Ханна Ким

– Иди, – снова повторяет Лив, и ей не остается ничего, кроме как сделать то, о чем просят.

На пороге она оглядывается. Дин смотрит на нее и никуда больше – будто боится, что, когда она уйдет, случится что-то непоправимое.

Марго уходит все равно.

Она не идет в больничное крыло – знает, что Макса там нет, – направляется сразу на крышу, в правую ее часть, откуда видно реку. Солнце уже не светит – позорно спряталось за тучами, не оставив даже возможности сбросить всю вину за паршивое настроение на него. Над кронами деревьев вдали проносятся несколько птиц – летят рвано и без четкой траектории, словно через пару секунд врежутся в невидимое препятствие и камнем полетят вниз.

На небольшом поле, которое начинается точно за стенами, больше нет цветов. Марго помнит, что когда-то на нем розовым полыхала космея. Сейчас же по ветру трепещет лишь иссохшая желтая трава.

Два года, сказала Мэг. Марго прикрывает глаза на пару секунд. Ложь.

Макс сидит на покореженном стуле у самого парапета; одна ножка покосилась и сильно прогнулась – еще немного, и точно сломается. Она замечает в чужой руке сигарету – длинную, коричневого цвета. Ни разу не видела у Мэг такие.

– Их курил мой отец, – произносит Макс, не оборачиваясь. Отвечает на немой вопрос, который Марго даже не думала, что задаст вслух. – Я забрал пачку с подоконника, когда мы были в доме моих родителей в последний раз.

– Впервые вижу их у тебя. – Она встает рядом.

– Потому что в пачке их оставалось три штуки. – Макс затягивается, и Марго чувствует в воздухе запах ванили. – Одну я выкурил, когда ты спала в машине. Мы заночевали недалеко от Выборга в тот вечер, помнишь? Тогда я решил, что последние две выкурю, когда пойму, что опять что-то теряю.

– Макс, – она глядит на него как на круглого дурака, – ты ничего не теряешь сейчас.

– Разве? – Макс отвечает ей странным взглядом, от которого Марго становится не по себе. – Знаешь, наверное, я немного эгоист.

– Имеешь право, – сжимает зубы она.

– Все эти пять лет ты была для меня единственным человеком, которому я мог довериться безоговорочно. Которому я бы мог доверить и свою жизнь, и жизнь родных, будь они живы. – Макс снова подносит сигарету ко рту. – И я был уверен, что я для тебя такой же. Единственный, что ли.

– Тебя Джеймс что, психотропными веществами накачал? – Марго искренне поражается, даже отступая на шаг. – Ты прекрасно знаешь, что так и есть.

– Извини. – Ее удивление игнорируют. – Я не хотел злиться на тебя. Может, и правда слишком много успокоительных сожрал, которые просроченными оказались. Просто… как сказать… Я не знаю даже. Меня вдруг попросту прожевало осознание, что ты смогла вот так довериться человеку, которого знаешь пару дней.

– Макс, – она мягко забирает у него сигарету, – я доверилась тебе сразу после того, как открыла глаза. Какие пара дней? Ты был первым, кого я увидела, когда начала существовать. Ты ведь знаешь, что мне всего пять годиков, – пытается закончить Марго шуткой, и это срабатывает, потому что Макс широко улыбается.

– Прости, – просит он, когда улыбка сходит на нет.

– Ты и живем, – устало произносит Марго, затягиваясь чужой сигаретой и садясь рядом прямо на бетон. – То я «прости», то ты.

Они молчат несколько минут – смотрят в одну сторону, на реку, которая спокойная такая, блестит, хотя даже солнце не светит. Макс медленно докуривает сигарету, а Марго глубоко дышит, пропитывая себя запахом табака и ванили. Ей почему-то так спокойно становится сейчас.

Вот бы так всегда было: негромкие крики с маленькой площади внизу – люди таскают ящики, шутливо ругаются, разговаривают; хмурое, но все равно живое небо над головой, река эта глупая, без которой они уже давно бы умерли, запах окраин Выборга, который весь теперь лишь в ванильных сигариллах Captain Black – Марго видит название на пачке, лежащей на парапете.

И Макс – близкий и родной, единственный, кто рядом был. Даже тогда, когда никто не смог.

– Все бы отдал сейчас за бутылку вина, – чужой голос немного хрипит из-за дыма, – серьезно.

– Тебе стоит поближе пообщаться с Джеймсом, – лыбится Марго. – Я уверена, что у него есть тайный погреб, где он прячет кучу бухла. Ну или ты всегда можешь попросить у ребят отлить тебе самогона.

– Только не это отвратительное ракетное топливо, – смеется Макс, а затем кидает притушенный окурок куда-то вдаль. Молчит какое-то время, а затем поворачивается к Марго; смотрит прямо, твердо, но уже без злости: – Почему ты веришь ему?

И сразу понятно, о ком и чем речь. Усмешка просится на лицо сама собой. Марго глубоко вздыхает, крадя последние обрывки запаха ванильного дыма, и смотрит вверх, упираясь взглядом в плотные сизые тучи, намекающие на скорый дождь.

– Я не ему верю. Я себе верю. – Она опускает взгляд.

Макс молчит несколько секунд – явно раздумывает над тем, что она сказала, – а затем кивает, отворачивается и снова смотрит на реку.

– Тебе я всегда буду верить. Наверное, теперь и ему придется, блять.

Первая капля мажет Марго по щеке, заставляя вздрогнуть. Небо сегодня следует за ее душевными порывами – плачет не сразу, долго с духом собирается. А затем рушится стеной, топя и крышу, и саму Марго, у которой почему-то по артериям лишь горечь течет. И ни единой крупицы надежды.

Они выживут. Но неизвестно, какой ценой.

И на сколько их жизни хватит потом.

* * *

– Нам нужно уходить. – Она тянет Макса за плечо, но тот отказывается сдвинуться с места – продолжает таращиться на разводы крови на стенах.

Ее так много. Она брызгами разбросана по всем обоям. Она разбросана везде – по каждой поверхности в доме. Макс все еще не двигается – на его губах так и застыла кличка собаки. Последнее, что он произнес в попытке достучаться хоть до кого-нибудь.

– Серьезно, у нас почти не осталось времени, чтобы уйти с улицы, мы здесь как на ладони. – Марго начинает паниковать, когда понимает, что Макс ее совершенно не слышит.

На обеденном столе стоят три тарелки – все пустые, потому что еда так и осталась в кастрюлях на плите. Воняет гнилью и мертвечиной. Воняет чем угодно, но не тем, что могло бы дать надежду на то, что есть причина задержаться здесь хоть на одну лишнюю минуту.

– Макс!

Тот отмирает, оборачивается и глядит на Марго так, словно они незнакомы даже.

– Они могут быть где-то рядом.

Возле лестницы, которая