Где распускается алоцвет - Софья Валерьевна Ролдугина

лапа» шарила по комнате, пока не наткнулась на игрушку его младшей сестры. Игрушку купили на Болотинском базаре, это западный округ. Вы ничего там не приобретали? Это у вас по соседству.

«Четверо погибли» означало, что младшую сестру у мальчишки тоже убил Костяной. Ребёнка… Алька похолодела, чувствуя себя одновременно напуганной и злой.

– Нет, – произнесла она вслух. – У нас свой рынок, поближе, но там никаких игрушек, только продукты.

Трубка помолчала, потом сказала:

– Хорошо. Если что-то вспомните – звоните обязательно.

И пошли гудки.

Настроение Дрёма испортил капитально. Но, конечно, если так рассудить, он не был виноват – наоборот, правильно сделал, что позвонил и задал вопросы. Но всё равно Алька ощутила укол совести: если б не зеркала и подковы, если б не намалёванные на столбах знаки и не заговоры… кто знает, может, Костяной бы снова пришёл за ней.

«И что тогда? – спросила она себя. – Я бы его сковородкой отходила? Или кочергой? Так кочерга у бабушки осталась».

Героем Алька не была и опасной нечисти, вроде лиха или трясавиц, откровенно побаивалась. Но всё-таки не могла не думать о том, что с такой нечистью ведьме справляться сподручнее, чем обычным людям.

У ведьмы хотя бы есть шанс.

Начальница тем временем сдержала слово и прислала новое задание со сроком исполнения до конца месяца. По-хорошему, на него требовалось – даже лентяю или новичку – не больше двух недель, но никак не три. Алька вычитывала и писала медленно, растягивая дневную норму, как могла, но на второй день не выдержала и набрала по знакомым всяких мелочей на подработку, по-простому – халтуры: где статью написать, где довести до читабельного вида описание чудодейственных кремов и сывороток из лавки «знахарки», где подобрать литературу для курсовой по ведовству… Распорядок дня быстро скатился в рутину: встать, пройтись за едой до кулинарии или до рынка, позавтракать, поработать, снова прогуляться, перепроверить обереги во дворе, поужинать, сесть за вышивку. Иногда звонила баб Яся и интересовалась, как дела; раз написал Велька, попросил завернуть в книжный при Первом медицинском и купить там какую-то особенную студенческую методичку… Альке уже почти и не верилось, что Костяной действительно нападал, и только покорёженные машины, которые до сих пор не вывезли, и трепещущие красно-белые ленты на столбах напоминали о том, что это правда.

Так – спокойно и размеренно – всё шло вплоть до выходных.

В пятницу Алька начала всерьёз подумывать, не вернуться ли в Краснолесье. Она почти придумала, что скажет Айти, если увидит его, и смирилась с тем, что поговорить надо. Задание для редакции было уже готово, но отправлять его сейчас означало нарваться на законное неудовольствие начальницы: она бы голову откусила – и правильно сделала.

Ажиотаж к тому времени уже схлынул – из столицы ухали все, кто хотел. Алька начала присматривать билеты на поезд, раздумывая, не шикануть ли и не поехать ли в люксе, если разница в цене сейчас, в несезон, была, самое большое, раза в два… Вот так, раздумывая, она потихоньку собрала чемодан, достала с антресолей осеннюю обувь на холода, чтоб не искать у бабушки ничего, и напоследок решила прибраться в квартире. Вымыла полы; протёрла окна, стараясь не повредить собственные обереги; смахнула пыль отовсюду. Даже обтёрла сувенирные статуэтки на книжных полках и перебрала украшения; наткнулась на незнакомое кольцо – и вспомнила, что купила его у соседки.

«Может, и правда проклятое? – проскользнула мысль. – И Костяной ходит из-за него?»

Золотой ободок выглядел вполне обычным, впрочем. Алька не поленилась и глянула на него через подкову. Кольцо не меняло цвета, не мерцало; на нём не проступали загадочные письмена. Огонёк с красной ритуальной свечи тоже ничего не проявил, как не отразило ничего лишнего и блюдце с водой. Заклятое серебряное колечко, подаренное Светловым, отбрасывало заметную тень – вверх и наискосок, противоестественным образом – даже со дна унитаза, куда Алька уронила его с перепугу. Тогда недобрые чары проявили себя сразу, хотя какая, казалось бы, в унитазе «чистая водица».

«Видимо, всё же чище этой побрякушки», – брезгливо сказала мама, когда узнала.

– Накручиваю сама себя, – пробормотала Алька, примеряя золотое кольцо. Оно, конечно, оказалось великоватым и спадало. – Надо потом спросить у старшего по дому, как там эта женщина, вылечила ли сына… А то её не видно.

В тот вечер она, как и раньше, засиделась за вышивкой. Не до часу, как планировала, а почти до двух – решила попробовать новый узор, мелким-мелким крестиком, и с непривычки провозилась. Потом спохватилась, конечно, побежала в душ…

С водой отчего-то были перебои и мерещились тени от текущей воды, гибкие и хищные, как змеи.

– Рехнусь я с этим Костяным, – выдохнула Алька, вылезая из ванны и обтираясь. – Лучше уж летавец, от него хоть польза. И тепло бесплатное.

Она завернулась в банное полотенце и вышла из комнаты, промокая волосы, когда свет вдруг погас – и резко похолодало. Снаружи что-то скрежетало и громыхало, словно кто-то пинал мусорные баки.

«Не может быть», – пронеслось в голове.

Покрываясь мурашками не то от холода, не то от слепого, инстинктивного ужаса, Алька прихватила с комода зеркальце – и осторожно выглянула в окно.

Костяной был там.

Луна ещё стояла высоко, хоть и начала клониться к закату; тень падала только на западную часть двора, зато остальные три четверти оставались как под прожектором. Стоянки опустели; ещё после той памятной ночи хозяева отогнали свои машины подальше – кто в гаражи по соседству, кто просто в другой двор или к дороге… Костяной – здоровенное чудище, ещё сильнее подросшее, кажется, с последней встречи, – бродил от детской площадки к лавочкам и обратно, по кругу, по кругу. Длинные руки волочились за ним; когти оставляли борозды на асфальте. Ближе к выходу валялся вывернутый с бетонным основанием фонарный столб – один из тех, на котором Алька нарисовала знак, но, видно, криво получилось или потом линии смазались. В итоге, вместо того чтоб отпугнуть нечисть, знак её разъярил; так тоже случалось – потому-то и считали, что профанам без твёрдой руки и хотя бы частицы дара в ведовство лучше не лезть.

Костяной бродил по кругу; у Альки с волос стекала вода и капала на пол; банное полотенце, завязанное вокруг груди внатяг, потихоньку сползало.

«Может, он так и уйдёт ни с чем?»

Но прежде чем Алька успела додумать эту мысль, случилось нечто совершенно неожиданное.

Вдруг Костяной остановился… и присел на краешек детской карусели в виде здоровенного металлического диска с фигурками-сиденьями. Диск тотчас же перекосился. А Костяной – жуткая химера, сложенная из мелких