Город, что дышит туманом - Виктория Драх

– Это аквамарин? Или топаз? – попыталась я угадать. Том времени зря не терял, застегнул цепочку на моей шее. Я скосила глаза вниз, разглядывая мерцающую в пламени свечей каплю в оправе явно старинной работы.

– Голубой бриллиант, грёза. Помнишь, я говорил про клад? Из этого камушка я сделал накопитель. В нём помещается столько энергии, что даже туман до конца не вычерпывает, я проверил. Так что теперь при самом худшем раскладе у тебя будут силы хотя бы на один удар.

Я разглядывала поистине бесценный подарок, не зная, как за него благодарить. Помимо несомненной дороговизны – бриллианты такого размера были редкостью во все времена, – Том подарил мне шанс выжить в любой ситуации. Как бы я ни истощилась, как бы долго ни пробыла в тумане, запас магии в этом камушке позволит мне спастись. И если раньше я ещё могла по привычке сомневаться в Томе, то теперь… Мне не пришлось ничего говорить, он всё увидел в моих глазах.

– Останешься со мной? – Рука, потянувшаяся было к моему лицу, замерла, выдавая его напряжение. Неужели боится, что я откажусь? – Сегодня или навсегда, грёза, как захочешь.

– Останусь, – голос внезапно сел, и получилось только прошептать. Останусь – и сегодня, и навсегда.

Глава 12

Утро я встретила без одеяла и одежды, укутанная лишь в объятья своего палача. Никакой экскурсии вчера мне так и не провели, поэтому сейчас я, не пытаясь выбраться из кольца рук, рассматривала аскетично обставленную спальню. Широкая кровать, окно занавешено тяжёлыми, не пропускающими настырное солнце портьерами, напротив – массивный шкаф и комод в том же стиле. На полу, насколько я запомнила, лежал ковёр, но с моего места его не было видно. Всё в тёмных красно-коричневых тонах. На первый взгляд скромно, но я знала цену такой обстановке. Дорого и уютно.

Том всё ещё спал, но во сне крепко меня держал, словно опасался, что я попытаюсь сбежать. Наивный. Никуда мы друг от друга уже не денемся. Повернувшись, провела пальцами по складке между бровей, убрала с лица чёрные пряди и затаила дыхание, любуясь. Мой. Только мой. Что нас теперь ждёт?

– Почему ты так странно на меня смотришь? – Том слегка приоткрыл глаза, показывая, что проснулся.

– Кажется, я совсем тебя не знаю.

– Почему? Думаю, именно ты знаешь обо мне больше, чем кто-либо.

Я закусила губу, размышляя, как признаться, что меня так поражает. Наконец решилась.

– Я помню только жестокость. Беспощадность. Бескомпромиссность. Я видела, как ты пытал и убивал. – Взяв его за руку, я соединила наши пальцы в замок. – Не думала, что ты умеешь быть… таким.

– Каким? – Том с хитрой улыбкой покачал головой, поняв, что я не собираюсь отвечать. – Ну же, скажи, грёза моя. Я хочу это услышать.

– Нежным. Чувственным. – Я всё-таки смутилась и отвела взгляд. – С твоей… нашей работой сложно ожидать подобного.

Губы Томаса расплылись в греховной, сводящей с ума клыкастой улыбке. Я судорожно вздохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями.

– Между пыткой и занятием любовью очень много общего, неужели не замечала? – Том приподнялся на локте и от головы до кончиков пальцев ног окинул меня медленным, жарким, буквально осязаемым взглядом. – Сначала предвкушение. Первый зрительный контакт. – Я почувствовала, как тону в чёрной бездне его глаз. – И ты, и я знаем, что будет дальше, но ещё не знаем, как это будет. – Он осторожно прикоснулся к моему лицу, провёл большим пальцем по губам, спустился к шее, чуть царапнул ногтями и замер у ключиц, заставив меня затаить дыхание в ожидании, когда его рука двинется ниже. – Я могу сразу и в подробностях перечислить всё, что хочу с тобой сделать, оставить тебя трепетать в ожидании, а могу промолчать и смотреть, как воображение будоражит твои чувства и горячит кровь.

Я не выдержала и вздрогнула, когда Том всё-таки повёл руку ниже и его ладонь, миновав грудь, обожгла мне живот. Медленно, дразняще он изучал и ласкал моё тело совершенно невинными, на первый взгляд, касаниями, от которых я плавилась, сходила с ума и, затаив дыхание, ждала продолжения.

– Затем легко, осторожно пробуешь границы дозволенного, – хрипловато прошептал Томас, привлекая вторую руку к сладкой пытке. – Оцениваешь реакцию, – он надавил на чувствительное место над бедром, заставив меня выгнуться. Такое же касание с противоположной стороны вырвало у меня тихий стон. – Входишь во вкус, становишься увереннее. – Вслед за словами всё смелее становились и ласки, от которых я уже готова была извиваться и стонать в голос. – И наконец понимаешь, как в этот раз следует повести свою партию…

К блуждающим по моему телу рукам наконец-то подключились губы, и я не выдержала, зарылась пальцами в чёрную гриву волос, притягивая Тома к себе ближе, однако у него были другие планы. Он перехватил мои запястья и одной рукой прижал их к подушке у меня над головой.

– В какой-то момент ты подступаешь к грани, за которой всё закончится, – вновь глядя мне в глаза, выдохнул Томас, свободной рукой продолжая блуждать по моему телу, как в самом начале – легко, почти невинно поглаживая и успокаивая. – И здесь только от тебя зависит, позволить ли шагнуть за эту грань, закончить ли игру, или отступить ненадолго, отдышаться лишь затем, чтобы потом вновь и вновь подводить к этой черте. Заставить молить о пощаде и решать, смилостивиться ли, или… поиграть ещё немного.

– Ты точно говоришь о работе? – выдохнула я, уже по довольному, полному желания и предвкушения взгляду понимая: нет, не о ней. И всё, что Том со мной делал до сих пор, скоро покажется мне лёгкой разминкой.

– А разве ты спрашивала меня о ней? – тихо рассмеялся он.

Спальню мы покинули только к полудню, когда голод пересилил жажду обладать друг другом. Кутаясь в мягкий бархатный халат, я вертела головой по сторонам, осматривая дом. Томас всё-таки удовлетворил моё любопытство и сразу после завтрака провёл экскурсию, завершившуюся в его кабинете под самой крышей.

Весь дом был отделан в одном стиле – тёмное дерево в сочетании с тёмно-красным и всеми оттенками бежевого и коричневого, строгие прямые линии, но мягкие, бархатистые ткани и ковры. Очень уютно, и в то же время ничего лишнего. В кабинете я задержалась. Было видно, что на третьем – мансардном – этаже Том проводит больше всего времени. По стенам были развешаны зарисовки и выдержки из расследований – старая привычка, он ещё в университете так делал. На столе,